Мой первый забугорный байк украли в Стэнфорде, это промышленность – красть байки. Как в Амстердаме. Второй, Marine, привезённый из Штатов в Европу и тотчас здесь несправедливо раскритикованный веломеханиками, я продал в Базеле. А потом долго не ездил, потому что и денег не было на приличную машину (из хороших композитов) и я вдобавок под занавес шмякнулся, въехав колесом в канавку трамвайной рельсы – надолго отпала охота к двухколёсному передвижению. С тех пор пересекаю рельсы перпендикулярно, хотя и шины у меня толстенные. А последний, австрийский
КТМ – был великолепен, и увели его из подъезда моих родителей, пристёгнутого цепью к батарее в подвале! Можешь представить? Я весь подъезд исписал словами «здесь воруют велосипеды. Воры!» Надписи кто-то умудрился стереть (не мои родители)…
Да, начиная с т.н. «абстрактного экспрессионизма» (теоретик Клемент Гринберг) Штаты стали отделяться от Европы, становиться автономными. Попарт оказался совершенно «почвенным» искусством – я это понял, когда приехал в Калифорнию. Раньше не понимал, считал авангардистскими приёмами, а тут оказалось – родное, естественное, другого и быть не может. Решающее знание в этом понимании мне принёс Вас. Пал. Аксёнов, который взял меня на прогулку в County Museum в LA. Мы попали на славистскую конференцию, которую организовывала Ольга Матич (бывш. жена Жолковского), и нам было дико скучно. Аксёнов, который меня уже знал к тому времени, предложил поесть суши, а потом пошляться по музеям, и мы выбрали гигантский County (местный т.е., окружной, «графский»). Вас. Пал. оказался великолепным знатоком американского арта и несколько часов комментировал одного или другого художника. Потом мне рассказывала уже о ньюйоркской школе Маржори Перлоф, которая писала первую книгу о Ф.О’Харе (он был другом центровых NYC художников). Джаспер Джонс висел у неё в доме, в лестничном коридоре. Хорошо, что ты это видел. Европа не так фонтанирует, но её нельзя назвать бедной идеями, пока по Кёльну ходит Зигмар Полке, например. Европа более безразлична к шумихе…
Я ещё «разгружаюсь» после прекрасной Москвы. Сейчас это самый загадочный мега-город Европы. Бесспорно, что Россия, проигравшая, слава Богу, холодную войну, сейчас выигрывает энергетическую.
Вообще я сделал 2 вывода. В теперешней Москве можно затусоваться до самозабвения и не понять, был ли у тебя дар Божий. И контроль недостижим в этом городе. Разве что можно контролировать то одну, то другую часть (район, улицу, станцию), и можно на самом деле говорить всё, что угодно, а пространство и устройство Москвы перемелет и растворит Кремль и не-Кремль, все структуры и приказы. Это почти анархия. С анархией несколько структур пробуют бороться, но поскольку это делается архаичными силовыми приёмами, город выскальзывает и не даётся, а поглощает и поглощает. Чем больше людей ассоциирует себя с деньгами, тем больше они и живут по законам денег, а не идеологов. И то и другое требует траты гемоглобина, как мы знаем не только