булькнет в ручье пустая баклага
зашелестит в камышах живая птица
хлеб сыр соль
«НЕТ, мы то с тобой хорошо понимаем, что море…»
НЕТ, мы то с тобой хорошо понимаем, что море
неописуемо в принципе, тем более штормовое,
тем более в цвете, особенно взрывы прибоя,
а хоть бы и пляжное, тихое, в блесточках, моя
подошвы босые, обметанное, кружевное,
такое что слышно – плеснет или скрипнет весло кормовое
на том на другом берегу в каком-нибудь пантикапее…
увы, мы не греки с тобой, не пловцы, не герои
мы, не аргонавты, тем более не одиссеи:
лежим на песке золотом, изнывая от зноя
на желтом песочке горячем, белея и млея,
смуглея и млея и хилые косточки грея…
«НЕ ТРОНЬ моих чертежей…»
НЕ ТРОНЬ моих чертежей
не тронь моих чертежей
сколько текучих форм
сколько геометрических орудий ума
не тронь моих чертежей
вот буквы-буквы
крупитчатый корм печатный
миражей и мятежей
не тронь моих букв
буковых буковок
звуковых пуговок
звук, отпускаемый на вес
звездный навес небес
где ветра черный шум
где шум древес
под белой ракушкой луны
ветра дочери-ночери
рощи полощут
щелоком лунной ночи
в зелени и серебре
легкая ночь на днепре
Шорох
шероховатой листвы
вороховатой травы
ворохом хмель на заборах
море
в белой раме
в послеобеденной дреме
недвижны
дикие осы
над недоеденной долькой арбуза
вдруг прошелестят
два-три засохших имени
напоминая о
философской категории времени
это такое
сугубое
сугубо личное
как мы бы сказали
разбегаются губы и
отрастают глаза и
вот море
в белой раме
там рыбы
там крабы
розоваты
и ходят боком
Невнятно
погромыхивает звук
в зеленоватой оболочке смысла
в сухой истонченной кожуре
или еще:
подслеповатый бык
как бы на дне прохладного колодца
смыкает-размыкает проводочки
и слушает озоновые искры
или еще:
вот школьники в прозрачном сентябре
поодиночке
уж приготовились к паренью
уж за плечами серебрятся ранцы
уж выпрямлены спичечные ножки
уж как тут
тут как тут не увязаться
за
отмахивающим
враз по три версты
за колченогим циркулем наук
как