Иль, «недостоин я, но Ты жалеешь
Таких, как я, Владыка». А быть может,
«Сведи меня в пустыни Ада, Боже,
За ручку, как ребенка, я боюсь».
Молчанье ужаса сплетется с мигом страсти
Тончайшей самой, и жестокой, и всесильной,
Пьянящей и беспомощной – к Тебе.
«Среди цветов, что спят в жаре полудня…»
Среди цветов, что спят в жаре полудня,
Порхают бабочки – их не тревожит вовсе
Заснувший ветер, похоронный ветер,
Гонящий сласть из молодого сердца,
Ведущий отблеск рыб в бурливом море
И шевелящий лист маслины тихой.
Играючи, порой по-детски резво,
Он плод сбивает смоковницы желтый.
А мотыльки цветов бутоны нежно,
Покрыв хитоном черным крыльев ломких,
Хоронят, чтобы в мраке распустились,
Вновь к жизни опоздав, цветы желаний.
«Приди, как сиянье бирюзовых морей, залей небеса…»
Приди, как сиянье бирюзовых морей, залей небеса.
Приди, падаю, балки шатки, шатки взоры,
Вырванные из сердца. Куда мне деться?
От Тебя никуда не деться. Мальчик сорвался в Пропасть.
Вниз головой, между морем и камнем птицей:
Опьяненье стрижа. Облака так деликатны:
Гарбо позирует Саваофу, Грета, бедная Грета!
Улыбка, как сорвавшиеся балки,
Белоснежное Облако сохранит сердце,
На котором взор Бескровного Бога
Начертал бессмысленные слова песни ума,
Ума, нежнораненого возлюбленным Воином,
Искуснейшим Иисусом.
«Мальчик, прииди, горнеликий…»
Мальчик, прииди, горнеликий,
Утешь меня, исцеляя.
Мрачной чумою греха
Я исполнен, несчастный, неверный.
Мальчик Трисолнечный,
Беги побыстрей, светлоликий,
К горноухающим чащам.
Там тебя ждет несчастливец,
Исполненный мукой…
Сердце мое – одна рана,
Тело болит, а ум – полон проказы.
Ты знаешь ту «проказу»,
О коей я говорю.
Она такая «смешная»!
Многие неисцельно болеют ей
И никогда уж не смогут
Исцеление получить,
Царапая тайную язву ума.
Сердце мое растерзано
Тиграми Калидасы.
Перстами, подобными солнцу,
Исцели ее боль, уврачуй
Мое тленье и смертность.
Я в горячке лежу.
Ум мой покрыт
Горько-влажным туманом Аида,
Без Тебя охладели все члены…
О, разлучение с Тобой
Душа не сможет вкусить.
Звезды погаснут, и горы рассыплются в прах,
Танат выплеснет килик ума в бездну смерти.
Больше я не буду любим, и море любви обмелеет.
По нему пробегать будут тысячи, живущих после меня,
Забавляться песком золотым,
Уже не ласкаемым волнами Бога.
В шторм я иду к Тебе,
Разбивая валы пучины мягким мечем.
Еле волочусь,
Одев