Часы приема. Александр Стесин

кругосветный круиз. Тонкой ретушью выделен,

      на визитках блестел его бодрый оскал.

      И куда он пойдет, где толкнет свою исповедь,

      бытовую полемику с пеной у рта?

      Так уже самого себя хочется выставить

      властным жестом за дверь. Только дверь заперта.

      «Постою на улице, покурю…»

      Постою на улице, покурю,

      пусть в карманах курточки – по нулю,

      пусть на убыль в банке локальном счет.

      Улица холодная. Что еще?

      Медицинских знаний неполный свод.

      Риновирус в капсуле. Перевод:

      раздают по карточкам сквозняки

      продавцы катаров окрест реки.

      А река, как сыворотка, к утру.

      А звезда вчерашняя – тусклый трут.

      Я звезду погасшую докурю,

      запущу окурком ее в зарю.

      Постою на улице прошлых лет,

      вспомню слово детское: пистолет.

      Пистолетик, ласточка на катке,

      на коньке, скрежещущем по реке.

      А река, как наволочка, к утру.

      Я не помню, где и когда умру.

      В честь кого-то названа улица,

      не Улисса, так хоть Маргулиса,

      гражданина в сереньком котелке,

      с удочкой спускавшегося к реке.

      А река, простужена на ветру,

      не дождется суженого к утру.

      «За хорошее поведенье…»

      За хорошее поведенье

      год за годом на день рожденья

      неврастеник дядя Кирилл

      книжку толстую мне дарил –

      в темно-синей обложке с медным

      ликом Барда, зело надменным,

      «внемли, сыне, моим речам»,

      говорившим мне по ночам.

      И смеялся дядя, приблизив

      взгляд в очках, качал головой:

      «Ваш ребенок – вылитый Изя».

      Точно – Изя. Только живой.

      Соскребали добавку ложки;

      к нежным праздникам вкус привит.