Мы долго стояли в наступившей тишине, боясь пошевелиться. Но, понемногу придя в себя, сели на лошадей и сначала медленно, затем – все быстрее поскакали к лагерю. О том, чтобы прокрасться к монолиту и посмотреть, что там, не возникло даже мимолетной мысли.
Все это царевич рассказал чрезвычайно взволнованным, сбивчивым голосом, сопровождая слова яркой жестикуляцией, что, однако, никак не повлияло на его красноречие. Первой моей мыслью после всего услышанного была уверенность в том, что он бредит от переутомления, пережитых волнений и опиума. Я позвал его спутников, которые, впрочем, целиком подтвердили его рассказ. Правда, их глаза также наполнял опиумный дым, но они клялись, что приняли его уже вернувшись, чтобы прийти в себя. Тогда я обратился к дозорным. Они не без волнения ответили, что ночью и вправду слышали со стороны столба странные пугающие звуки и видели тусклое могильное свечение. Но поскольку все это было далеко и к лагерю не приближалось, они не стали поднимать тревоги.
Получалось, что царевичу можно было верить. И тут во мне взыграло детское чувство зависти и досады. Получалось, что царевичу, понятия не имевшему о тех, кто приходит и уходит, посчастливилось воочию увидеть легендарных Шог-Готтов, да еще и остаться при этом в живых. Я же умудрился проспать все то, к чему стремился со времен своего первого похода! Правда, то, о чем он рассказал, можно было увидеть, пожалуй, лишь накурившись опиума. Но что-то он, безусловно, видел, и не он один. Значит, и я должен увидеть хотя бы что-нибудь. Было ясно, что Шог-Готты ушли, и теперь – надолго. Но хоть какие-то следы там должны были остаться! Первым моим порывом было вскочить на неоседланного коня и во весь опор мчаться назад, к монолиту. Но я усмирил свою горячность и решил, как в сражении, поступать в согласии со здравым смыслом. Здравый же смысл был вполне согласен с тем, что я почти ничем не рискую. Находки же могли меня ожидать самые невероятные.
Я подошел к царевичу и попросил его на время моего отсутствия принять командование лагерем, напутствовав его быть мудрым и благоразумным. Едва он услышал о том, что я отправляюсь туда, глаза его округлились от ужаса. Но я твердым «Я должен побывать там!» оборвал его мольбы о спасении жизни. Я попросил следить за мной с возвышения и, если на меня нападут те кошмарные существа, считать меня погибшим и немедленно уходить отсюда. Если же на меня нападут люди, послать помощь. Царевич заверил меня, что все будет в полном порядке, и я, взяв лишь оружие да немного воды, оседлал коня и отправился к месту ночной трагедии.
Ехал я медленно, внимательно оглядывая местность вокруг, в особенности – там, куда