Я не раз задумывался: можно ли было сберечь Зорге? И всегда приходил к однозначному ответу: да, можно. 15 сентября после огромной проведенной работы приостановить бы на некоторое время тот бешеный темп, осуществить, как говорят в разведке, «временную консервацию». Глядишь Зорге и его люди были бы сохранены. Но этого не сделали. Чаще всего подход был такой: «Победить или умереть!»
Львиная доля вины, безусловно, лежит на Центре, руководящем органе зарубежных аппаратов и резидентур. Да, шла страшная война, гибли миллионы людей. Когда счет жертв идет на миллионы, цена отдельного человека, даже выдающейся личности, обесценивается».
А начался провал с ареста Итоку Мияги, коммуниста, участника антивоенного движения, несколько лет назад приехавшего из США. При групповом задержании «бунтовщиков» он был схвачен полицией. Запаниковал, попытался совершить самоубийство – «харакири», но неудачно. Раненый, в сложном психологическом состоянии, Мияги назвал имена своих друзей – Ходзуми Одзаки и Рихарда Зорге. Случилось это 10 октября 1941 года.
Через пять дней арестовали советника принца Каноэ-Одзаки, а 18 октября утром на своих квартирах взяли Макса Клаузена и Бранко Вукелича.
В этот же день на рассвете полицейские пришли и в дом на улицу Нагадзака-мачи, в районе Адзабу-ку, что в километре от центра столицы. Там в своей квартире жил известный немецкий журналист и советник германского посла Отта – Рихард Зорге. Когда в дверь постучали, он еще находился в постели. «Странно, кто это мог быть в такую рань, – подумал журналист. – Случилось что-то важное. Неужто пала Москва?»
Стук в дверь повторился, и тут же с улицы послышались голоса: «Господин Зорге, откройте. Вас вызывают в посольство».
Рихард поднялся, посмотрел через шторку окна в садик. Там взад-вперед расхаживал какой-то японец в европейском костюме. На полицейского Мацукава, который постоянно следил за ним, не похож.
Накинув халат, Рихард спустился вниз, чтобы открыть двери. На пороге стоял тот самый японец в европейском костюме. Он предложил Зорге одеться и следовать за ним в полицию.
Полицейский вошел в дом и теперь неотступно следовал за журналистом.
Тревожно заныло сердце. Потом в тюрьме в своем дневнике Зорге напишет: «Мыслей о побеге почему-то не возникало. Да и вряд ли это было возможно. Скорее всего, дом, да и весь район улицы Нагадзака-мати, по всей вероятности, был оцеплен нарядом японской полиции».
Рихард