– Ну, слава тебе! А то всех напугал, японский городовой! – прогудел иерихонской трубой председатель, расплываясь щедрой улыбкой, которой боялись даже чмаровские волкодавы. Это для непосвящённых председателева улыбчивость нечто приятное, а уж Семён Михайлович, как и другие члены правления, ведал, что за ней последует, ежели за тобой хотя бы сущая безделица-огрех числится.
Тут же, из-за левого председательского уса, в поле зрения Семёна Михайловича появилось заплаканное до опухлости лицо Нины Степановны, законной супруги, что ещё больше уверило Семёна Михайловича в точности его нынешнего местопребывания.
– Сёма-а, родненький… Слава тебе, Господи!..
«Ишь, Бога, за то что в ад меня спровадил, благодарит… – со спокойной, отстранённой горечью подумал Кобылин. – А я её, почитай, тридцатку лет терпел… Хотя, вообще-то… Ничего баба была, а местами и временами – та ещё коза…».
Одновременно в голове вяло шевельнулось недоумение: откель в загробном аду супруженица? До чего же всё-таки бабы пронырливый народ! Да сядь ты на кухне, подопрись рукой, поголоси – чай, не чужой человек преставился. Да и то, долго не голоси. Опосля наголосишься, кады все похоронные дела обустроишь. Куды с добром! Первым делом сюды пропихнуться надо – удостовериться, что благоверный точно по адресу прибыл…
– Улыбается! Улыбается! – раздался знакомый голос, и, теперь уже над кругляшом лица супруги, возникла довольная физиономия Мишки Бянкина.
Это тоже вызвало у Кобылина некоторое недоумение, потому как одновременно оказаться в адском месте он и Бянкин – ну никак не могли! К тому же Бянкин в выцветшем солдатском бушлате выглядел старожилом этих мест, хотя был моложе его, Семёна Михайловича, почти на два десятка лет. Но он, Кобылин, ещё не выжил из ума и точно помнил, что розовощёкий толстомордый Мишка только что подкалывал его у «газона». Ну не могли же они враз окочуриться и одновременно поступить сюда с того, земного света! И, тем более, раньше его Мишка не помер, это уж точно.
Семён Михайлович напряг мозги и стал восстанавливать события. Стало быть, за́раз, на школьном огороде… «А-а-ах! – пронзила страшная мысль. – Кабан!!! Кабан…»
Семён Михайлович с тоской и скорбью сосредоточил взгляд на лице председателя колхоза. От оно как… Хряк и Потапыча сгубил… Но это-то понятно: груз ответственности за дела огромного хозяйства раздавил председателя. А что прямиком в ад – да кто ж бы сомневался! Хотя, по-человечьи, жаль. Руководитель сурьёзный, большая потеря для областного народного хозяйства, особливо в аграрном секторе… «Вот одна, самая страшная адова мука: будет теперича председатель ходить за мной здесь неотступно и – куды там в глаза! –