– Ты следующий, – сказал Готлиб и подтолкнул мальчика в сторону стража теней.
Ноги стали ватными и мальчик с ужасом шагнул к своей неминуемой расправе.
Ранее он рассуждал со стариком на тему жизни и смерти. Тех миров что могли ожидать человека в загробных ипостасях. Но… прочувствовать это на своей шкуре он был не готов:
– Дедушка миленький спаси меня, – заплакав прошептал мальчик.
Но длинный приблизил его к себе и наклонившись оказался с мальчиком лицом к лицу:
– Тебе страшно малыш? – спросил страж. Лицо его было безмятежным и спокойным. С ножа еще капала свежая не успевшая свернуться кровь демона Тулы.
– Я хочу…
– Жить? – перебил его высокий и улыбнулся, что казалось совсем для его натуры не характерным, – а что такое жизнь по твоему? Готов ли ты из жизни перейти в мир скорби?
– Нужно сказать что готов, – затараторил Готлиб, подсказывая мальчику.
– Что?
– Разочароваться можно во всем, – начал говорить страж мира теней, – Но только не в самом себе. В последнюю очередь человек посчитает себя виновным в какой – либо выходке. В последнюю очередь будет каяться и молить о собственном прощении. Виновных на костер, меня на пьедестал! Так устроена оскверненная душа человеков с голубенькой планетки на границе адских миров. А ведь они уже стоят у своей последней черты. Один шаг и в аду, по сути они уже находятся там, но проблескивает сквозь толщу небытия этот тоненький луч света. Сквозь непроглядную тьму как игла высокой телебашни втыкается в небосвод, так и входит он в нутро темных лабиринтов души и ворошит, и щекочет там то сокровенное что еще было когда – то дорого простому и незатейливому землянину. И говорит голосом совести из-под ребер. А зачем я? Зачем Вы все вокруг меня? Почему так, а не иначе? Откуда я? Почему кислое? Зачем зеленое? И еще миллионы подобных вопросов.
Колени дрожали и мальчик совсем не понимал о чем говорит страж, но он вежливо продолжал:
– Все они, когда – то, кем – то были. Впрочем, как и мы. Знали правду умели любить старались верить и спали чистым и беззаветным сном. И душа во время сна потихонечку, почти шепотом общалась с мирозданием. С той всесильной ипостасью что создала весь удивительный мир с его дуростями и прелестями просто подумав об этом. У себя в величественном божественном уме. А потом шарахнуло их вниз и как преступники расползлись они по земле и расплодились. И остались они отголосками и осколками волшебного зеркала жизни. И смотреть в него страшно, и не смотреть невозможно.
И печаль о содеянном. Ведь никто же не хотел такого для себя. Где – то глубоко в подкорке грызет червячком и подтачивает совестливостью. Грусть берет за горло холодными пальцами, как будто ты уехал куда-то далеко и очень скучаешь о родине. Как будто ты однажды прозрел и увидел небо с его мириадами, млечными путями и черными дырами,