– Тут поживете, – сказал он. – Сейчас почистим, помоем.
– А можно мне в душ? – спросила Мальвина. – В общаге горячую воду отключили.
Выйдя из ванной, она спросила:
– Ничего, что я твой халат надела?
Легко коснулась ладонью Тимофеевой щеки. Халат распахнулся. Под ним не было никакой одежды.
И осталась она жить у него как жена его. Поскольку Тимофей был тяжел, а она – легка, оседлывала его почти еженощно и, как азартная наездница, летала над ним, выкрикивая что-то то ли на птичьем, то ли на кукольном языке. А иногда ему удавалось оказаться сверху, и он, большой, как бы окутывал ее своим телом и растворялся в страсти и умилении, когда она, маленькая, билась под ним…
Иногда, глядя в зеркало, она говорила:
– Блин! Неужели помру когда-нибудь? Такая красивая!
Про непременную смерть Тимофей, ясное дело, пропускал мимо ушей. Против воспевания красоты не возражал, получив в подарок действительно нечто вроде изящной статуэтки.
Однажды жарким летним днем он отправился в театр пешком, а когда возвращался домой, нежданно шарахнул дождь, мощный летний ливень. Одежда насквозь промокла в несколько секунд, Тимофею вдруг стало весело, и шел он неторопливо, распевая во всю глотку невесть из каких глубин памяти выплывшую песню про месяц, который окрасился багрянцем: «Поедем, красотка, кататься, давно я тебя поджидал». Прятавшиеся от ливня в подворотнях прохожие усмехались и крутили пальцем у виска. Вдруг Тимофей заметил: под водосточной трубой с отсутствующим нижним загнутым раструбом пристроился рыжий котенок. Ухитрился поместиться так, что водяной поток из трубы лил мимо. И дождь не доставал. Задрав голову, кот смотрел вверх, будто изучая, откуда это нечто мокрое падает. Или, быть может, решил Тимофей, он слушает, как поет и гремит в трубе низвергающийся водопад. Удивительный кот, решил Тимофей, подхватил его на руки, спрятал под куртку и притащил домой. И кот стал жить с ними. Тимофей назвал его Гейтсом в честь Билла, потому что в это время изучал компьютерное ремесло. Со временем «г» умягчилось до «к», «т» исчезло начисто, и кот стал Кейсом. Когда подрос – стерилизовали, чтоб жил он безвылазно дома и не стремился на волю, где полно агрессивных соплеменников и разных других врагов. Словом, получилась у них вроде бы семья из трех персон, и Тимофею нужно было для ее благополучия в поте лица добывать хлеб.
Он освоил компьютер и, кроме нищенского театрального жалованья, неплохо зарабатывал, собирая и налаживая компьютеры для частных и корпоративных заказчиков. Учился сочинять программы. А Мальвина запретила звать себя Мальвиной. Дело в том, что перебралась она в здешний детский театр и за грошовую зарплату снова играла в пьесе про Буратино. На сцене – Мальвина, так еще и дома – тоже Мальвина.
– В