Даже в качестве подопечной.
– Я подумаю, – глухо отозвался он, в очередной раз наполняя стаканы. Бутылка стремительно пустела, но мужчины не хмелели.
– И долго будешь думать, брат? У меня нет времени.
– Всё равно машина сломана. Придется вызывать эвакуатор, чтобы доставить её в город.
На щеках Соломова, покрытых трехдневной щетиной, появился легкий румянец.
– Машина сломана для Аси, – признался он с заговорщицким видом.
– Ёперный театр, Соломов, ты чего творишь?! – вспылил Ионов.
– То, что надо, то и творю. Асю назад в город я не повезу. Она останется у тебя. Точка.
– Пытаешься навязать? – мгновенно посуровел Ионов.
– Понимай, как хочешь. Сам подумай, что с ней будет. Она и к тебе-то согласилась поехать через "не могу" и "не хочу никого стеснять". Или ты думаешь, она еще одна Мери Сью? Или как там принято называть дамочек "я-все-смогу-я-всё-сумею"? Да ни хрена! Только шерсть дыбом, да глазищи сверкают, а сама дрожит, как лист осиновый. И я уверено на сто пудов, хотя она мне ничего и не говорит, но если бы она не знала, что ей угрожает смертельная опасность, хрен бы ко мне обратилась. Так бы и сидела в своей провинции!
Матвей, сцепив пальцы в замок, поднес руки к подбородку. Он уже понял, что Ася за себя постоять не сможет. Могла бы – сейчас красовался бы на его щеке отпечаток её ладони.
И убийца-педофил, идущий по следу… Какой у него мотив? Что ему нужно? Как сексуальный объект она вряд ли ему интересна, если, по рассказам Соломова, этот мерзавец на мальчиках специализируется. Тогда что? Месть?
Стоило Матвею подумать, как грязные руки, запачканные кровью детей, дотрагиваются до дрожащих плеч Аси, спускаются к холмикам грудей, сжимают их, его захлестнула плохо контролируемая ярость. Он сцепил пальцы сильнее, отчего костяшки побледнели.
– Всё равно мне не нравится затея оставить её со мной, – процедил он, не размыкая губ.
Алексей еле сдержал улыбку, мысленно проскандировав троекратное "ура". Друг уже не говорил категоричное "нет", как было тридцать минут назад. И взгляд у него поменялся. Задумчивый стал. Обеспокоенный. То, что надо. Чего уж греха таить, Соломов неплохо знал Матвея. Знал, какие методы использовать и на какие точки давить.
– Больше не с кем, – развел он руками. – От парней с Центра она отмахнется. Сядет в поезд и уедет в какой-нибудь Урюпинск.
– А от меня, значит, не уедет?
– От тебя ещё никто не уходил. Слушай, мне кажется, или вода не льется? Я не слышу, чтобы Аська душ принимала.
Мужчины переглянулись, одновременно прислушиваясь, и разом вскочили на ноги. Бросились к лестнице. Едва не столкнувшись у ее основания, они, перепрыгивая через ступеньку, взлетели на второй этаж.
– Аська! – закричал Алексей, распахивая дверь, ведущую в хозяйскую спальню.
Дверь в ванную комнату находилась внутри и была приоткрытой. Первой до неё добрался Соломов. Распахнул шире и застыл на пороге.
– Какого… – далее следовала нецензурная лексика,