– Вы согласитесь пройти тест на детекторе лжи?
– Я думала, что этот прибор – детектор. Я уже согласилась. (Норма)
– Этот прибор просто регистрирует некоторые медицинские показатели, ваше давление, пульс, вот здесь на экране высвечивается время задержки с ответом на вопрос. Вы прошли освидетельствование. Пульс 62, давление 120 на 80. Отказов отвечать – нет. Непонятый вопрос – 1. Контактность с психологом – достаточная. Отчет будет представлен завтра до 10 утра. Распишитесь. Вот в этой графе – ваши претензии, если таковые имеются».
В графе «примечания и проблемы» Ева написала: «Задаваемые вопросы имели явно направленный на различие полов акцент. Опять со мной сыграла шутку моя привлекательная внешность. Прошу дополнительного освидетельствования у психолога-женщины. Желательно моего возраста».
Достаточно упитанный с разрастающейся лысиной психолог изумленно прочел написанное Евой. Он спрятал свой округлый животик в узкое пространство между креслом и компьютерным столом, он потел и изо всех сил старался не смотреть на коленки Евы Николаевны.
Четверг, 17 сентября, утро
Ева Николаевна стояла по стойке «смирно» у дверей в кабинете прокурора города. Хорватый и прокурор задумчиво смотрели на нее через пространство комнаты. В окна хлестал сильный дождь, пахло в кабинете хорошими сигаретами и кожей. Хорватый скрестил свои огромные руки на папке с бумагами по делу Кургановой Е. Н., прокурор положил изящные ладони с тонкими слабыми пальцами на компьютерную распечатку-заключение о психологическом освидетельствовании контактной Евы Николаевны. В углу комнаты осторожно звякнули часы и рассыпали прозрачный и нежный звук, но бить не стали: половина одиннадцатого. Часы словно разбудили мужчин. Еве предложили сесть.
– Здесь написано, – медленно и глухо проговорил прокурор, – что вы настаиваете на дополнительном освидетельствовании.
– Никак нет. Я просто предложила провести еще одно.
– Что вам это даст, здесь и так достаточно нормальное заключение. Вы целеустремленны. В хорошей физической форме. Вот, правда, сексуально озабочены. Так написано. Но агрессивность к противоположному полу не прослеживается.
Хорватый и прокурор внимательно смотрели на Еву. Она сидела очень прямо, не касаясь спиной стула, и с чуть заметной улыбкой внимательно вглядывалась в лицо говорившего.
– Ева Николаевна, почему бы вам просто не рассказать нам, в чем дело… – Хорватый говорил медленно и так проникновенно, словно священник со смертником. – Мы сейчас здесь одни… ваше начальство, так сказать… Из этого кабинета секреты не пропадают. Давайте, наконец, договоримся.
– Как это – договоримся?
Глаза Евы были удивленными, а руки прилежно уложены на коленках.
В разговор вступил прокурор:
– Гмм… Так сказать… нам ваша проблема понятна. Я называю это болезнью новичков, мне никаких психологов не надо, все и так ясно. Вам хочется самой довершить любое трудное расследование, вы возмущены несоответствием приложенных вами усилий и наказания, которое назначается преступнику. Но поймите… Закон должен предусматривать сделку, иначе он не закон, а обреченность.