Я воспроизвел это наставление, и оно отлично дополнило предыдущую очистку совести. Мой ум, казалось, почти разрывался от доброй энергии; я рвался медитировать подобно разгоряченному коню, готовому пуститься вскачь и грызущему удила.
– А теперь обратись к своему Сердечному Учителю и Просветленным с просьбой обучать и направлять на пути. А еще попроси, чтобы они продолжали представать перед тобой всеми теми способами, которые имеются в распоряжении Просветленных существ. Ты и представить себе не можешь всех тех путей и всех тех мест, где они тебе могут явиться.
Пригласи их являться в виде твоих Учителей – но не только тех, которые выглядят как Учителя, но и в виде обычных мирских людей вокруг тебя – и учить тебя, всегда учить тебя, направляя и ведя по Пути.
С глубоким благоговением, которое сразу привело меня в состояние медитации, я исполнил сказанное.
– Ну и, наконец, ты должен взмолиться от всего сердца, умоляя их всегда оставаться рядом с тобой, зримо или незримо, поддерживая тебя и наставляя.
И это я повторил вслед за наставником, и от благости этих мыслей вошел в состояние глубокой медитации, в полный покой. Чего, конечно, никак не мог вытерпеть великий Мастер всеобъемлющей умиротворенности Камалашила.
– Ну и как тебе покой? Здорово, правда? – спросил он шепотом.
– О… да… – Слова давались мне с трудом.
– И над чем же ты теперь медитируешь? – снова зашептал он.
– Я освободил свой ум и стараюсь не думать, а когда приходят мысли, то я просто наблюдаю, как они уходят.
Его тяжелое маленькое тело одним скачком преодолело расстояние между нами, и вот он уже снова кричал мне в лицо, на этот раз рассерженный не на шутку:
– Дураки! Ваша глупость бессмертна! Кретины, которых я разбил в пух и прах на философских диспутах более тысячи лет назад, оказывается, и сейчас живее всех живых! Ухожу! Ухожу в монастырь! – С этими словами он снова склонился над скамьей, собирая священные чашечки.
– Постой! – вскочил я. – Что я не так делаю? Да растолкуй же мне, что я делаю не так!
Глубоко и тяжело дыша, Учитель сел на травку передо мной, скрестил ноги и близко наклонился ко мне, почти касаясь моего лица. Затем взор его смягчился, и он спросил почти нежно:
– Ты хочешь помочь своей матери?
– Конечно, – ответил я. – Ты же знаешь, зачем я пустился в Путь.
– Тогда подумай сам – что пользы в том, чтобы просто сидеть, сохраняя свой ум в пустоте в