Через десять минут Сивухиных россказней про все на свете, Патлатый понял, что лучше спросит прямо:
– А менты у вас часом сегодня не появлялись?
– Ты же мне сам договорить не даешь, – обиделась бомжиха – аккурат перед тобой и уехали. Девку задушенную нашли, вон там, в трубе – она махнула рукой в непроглядную тьму.
– А что за девка? – стараясь не выдать волнение голосом, спросил Патлатый.
– Не знаю я. Мне то что.
– Узнай, сходи.
– Ладно, – Сивуха хитро прищурилась – Но тогда ты меня два раза ……………
– Без базара, – тут же согласился он.
Через пол часа, она вернулась и тут же потребовала аванса.
– Давай, хотя бы ртом поработай!
– Ну тебя на … – рассердился окончательно замерший Патлатый. К костру он подойти не решился, что бы избежать лишних вопросов и поэтому ждал Сивуху, сидя на ледяной трубе верхом. – Ты хоть узнала, что-нибудь?
– Все узнала, – она обиженно скривила распухшую губу, – ну, что, как на счет аванса?
– Сначала расскажи, – потребовал Патлатый.
Сивуха внимательно на него посмотрела, как бы решая, стоит ли еще надавить, а потом, видимо плюнула:
– Ну и ……, с тобой! Слушай!
И рассказала, что ближе к ночи приехали, аж два ментовских уазика и одна труповозка. Девку из трубы вынули, в машину загрузили. Потом по стройке прошлись, всех кто спрятаться не успел, опросили и переписали.
– А что за девка – то, узнала? – уже теряя терпение, заорал Патлатый.
– Конечно, узнала, – совершенно спокойно подтвердила Сивуха – только скажу тебе после того, как уговор наш выполнишь. Хотя бы на половину, – и она хитро улыбнулась.
– Все вы бабы – …… – Патлатый даже трубу, на которой сидел, пнул с досады. – Поехали, курва! – обратился он к Сивухе.
Та ликующе завизжав, повисла у него на шее.
Сразу после завтрака, всем больным разрешали немного погулять в больничном парке.
Первое время Денисов с радостью отправлялся на прогулку и по долгу, с восхищением рассматривал огромные яро красные цветы, которыми были густо усыпаны многие кустарники. Тропинка, покрытая качественной, прямоугольной плиткой, примерно метров через двести, резко уходила вверх, повторяя силуэт бугристого ландшафта. В самом начале своего здесь пребывания, когда Денисов был уверен, что вылечится меньше чем за месяц, он с удовольствием карабкался на самую верхотуру и подолгу, затаив дыхание всматривался в безбрежную даль Красного моря, которое под раскаленным, палящим солнцем казалось пронзительно, нереально синим.
Тогда еще, он пытался запомнить, в эти недолгие прогулки, как можно больше, потому что был уверен в скором возвращении домой.
Теперь же, спустя практически год, за который больничный парк был изучен до последнего листика, все, такое до боли привычное, вызывало в Денисове только неконтролируемое