– Очень хорошая. – Губы его скривила саркастическая усмешка, притом глаза остались совершенно холодными.
Собеседник Чернова – маленький, седой – придвинулся к столу:
– Хватит подбирать крошки, Борис. Такой случай предоставляется не каждому.
И не во всякой жизни. Это большой кусок.
– Такие куски порой в глотке застревают. Их в одиночку не едят.
– Борис, этот шанс упускать неразумно.
– Откуда дровишки, Савин?
– Товарищ Мазаев, помнишь его?
– Смутно.
– Хапнул он десять лет назад вполне весомо, увел в офшор, сам свалил, теперь хочет вернуться на российский рынок.
– Жаба заела?
– Ну. Там – проценты, здесь – реальные навары. Барыши. Мой Никитка деньги взялся обернуть по‑чистому, только... Ты же понимаешь, Никита Николаевич Борзов и сами прокрутить такую сумму желают.
– Он решил через биржу?
– Это не он решил, это я ему подсказал. – Визави засмеялся кашляющим шакальим смехом. – Нужно же и мне свою копеечку заработать.
– Ты хочешь один процент?
– Я не алчен. Лимончик свежей зеленью... Умному достаточно. Только сразу по поступлении денег на ваши счета. А тебе, Борис, – все козыри на руки. С соточкой можно играть по‑крупному. Продавишь слегка рынок, сыграешь в два конца...
– Это очень рискованная игра.
– Но и прибыль будет сумасшедшая!
– Я не люблю безумств. Да и Никита Николаевич Борзов весьма расчетливый человек, – ответил Чернов, чуть помедлив.
– И – азартный. Сейчас люди за семь процентов от такой суммы упираются, как сутулые кони! Если ты предложишь ему восемнадцать, он поведется. А сам сделаешь сорок.
– Это нереально.
– Отчего? Кинешь сначала стадо «быков», потом – выводок «медведей».
Кстати, у тебя же есть компаньон...
– Партнер. Медведь.
– По моим сведениям, это человек, способный на поступки. Не всегда просчитанные, но всегда эмоциональные. Никита Борзов такой же. – Савин снова меленько, неискренне рассмеялся.
– Они оба, что твой Медведь, что мой Никита, – бурые. На нерве. Пусть найдут друг друга. И поговорят. Борзов поведется. Ручаюсь.
Чернов промолчал. Веки его были прикрыты, и казалось, Борис Михайлович погружен в приятную послетрапезную дрему, и только бегающие под набрякшими веками зрачки говорили, что мозг его работает скоро и точно, будто вычислительная машина.
– Кстати, этот твой Медведь... Я наблюдал его работу во время восточного кризиса. Он же ненормальный! Как он вообще у тебя занимается финансами?
– Он умный. И танцует под мою музыку.
– А если ему понравится другая?
– Пока плачу я.
– Резонно, – смиренно пожал плечами Савин. – Музыку заказывает тот, кто платит.
Чернов пыхнул сигарой, на мгновение скрылся, словно за дымовой завесой,