Вот они, безусые юнцы, как прозвали их: два Аякса, в новенькой походной форме, со всеми ремнями и блестящими значками Алексеевского военного училища. Оба красавцы – высокого роста и совершенно не похожие друг на друга: типичный русский и типичный армянин.
– Ну, подсаживайтесь к нам, – задвигались все, – немного поздновато… да ничего, найдется чем накормить…
– Нас задержали в штабе дивизии, хотели послать в разные полки… насилу упросили.
– Мы вместе из одной гимназии, вместе кончили военное училище и хотели попасть в один полк…
– Правильное решение, – раздались сочувственные голоса.
– Стало быть, вы два Аякса… – Ну-ка там… Иван… подать господам офицерам закусить с дороги…
– Прапорщик Богач! – подзуживали его офицеры. – Скажите ваше слово молодым офицерам…
Прапорщик долго отнекивался, но доброе вино, плотная закуска и полная непринужденность обстановки располагали к душевному излиянию… Богач, вдруг, поднялся во весь свой огромный рост и гаркнул:
– Z-цы – Алаверды!
– Яхши-Ол! – не замедлил ответ… и все насторожились.
– Господа молодые офицеры, позвольте мне поздравить вас с прибытием в славный Z-ский полк. Добро пожаловать! и будьте покойны, вы никогда не пожалеете, что попали к нам. У нас, можно сказать, полк отборный, и воюем мы без отказу. И начальство нами довольно, и солдаты нас уважают. Оно и вам полезно будет кой чему здесь поучиться. Здесь у нас, вроде, как школа. Смотришь, приходит офицер и взять с него нечего, а поживет, походит и каким героем становится… хоть куда. К примеру сказать, посмотрите сюда, – указал он на офицеров, сидевших в голове стола, из которых двое были подполковниками, а остальные не старше поручиков.
– Такие же были, как вы, а уже кажный орденами увешан… геройский все народ…
Здесь красноречие Богача иссякло; наступила пауза… Не найдя нужных слов, он еще раз выразительно взглянул на прапорщиков и произнес вразумительно и нежно:
– Того и вам, господа молодые офицеры, желаю.
На утро начался бой. Весь день лес сотрясался от гула разрывов и стрельбы. Кругом все рокотало… Громадный кровавый диск солнца уже коснулся своими краями синевшего вдали леса, когда на поляну, где вчера царило веселье, вышли санитары с окровавленными носилками.
На носилках покоилось безжизненное тело одного из тех, кого Богач именовал геройскими офицерами…
– Перемени ногу-то! Янулис! тебе говорю, али нет? – бурчал санитар… За носилками шел денщик убитого – Иван, он нес в руках офицерское снаряжение и фуражку своего барина и горькие слезы катились из его глаз…
Мелькает картина за картиной, и все двенадцать лет проходят печальной вереницей.
Париж… Мадлен… Я вижу вновь так изменившиеся за эти годы родные лица… Седина серебрит головы когда-то беспечной молодежи…
Скромные пиджаки и рабочие блузы сменили блестящую форму и прикрыли израненные тела…
Серьезны лица офицеров… плотно сжаты их губы и залегли глубокие морщины на мужественных гордых челах