– Откуда ты знаешь? Я не успел ещё об этом сказать!
– Я догадалась! – завопила Алёна. – Правильно, да?
– Правильно. Может, ты еще знаешь, кто ее украл?
– А я зяю, кто уклал! Мы уклали! – радостно закричала Рита, которой хотелось в чем-нибудь сознаться.
Опер Ушицын подпрыгнул. Рука его, писавшая в блокноте, сама собой нарисовала звездочку. Видимо, звездочка должна была перепорхнуть из блокнота прямиком на погоны.
– Вы? – ласково спросил он, присаживаясь на корточки, чтобы оказаться одного роста с Ритой.
Рита смутилась.
– А мы не клали, нет? – растерялась она. – Мы уже хотели укласть? Дылку сделать?
– Мы хотели это теоретически! Тут важное отличие! – сердито поправила Катя.
Однако Рита пока не очень понимала, что такое «теоретически». И опер Ушицын, кажется, тоже.
– Ну да! Наш папа всё всегда похищает! Алмаз у шаха похитил с помощью ручной обезьянки, корону у английской королевы! – радостно влез Костя. – И ещё он убивает! Он соседке нашей, которая нам в потолок шваброй стучала, прислал пираний в банке! Смешно, да?
– Очень! – капитан Матушкин взял папу за запястье.
Папа Гаврилов подумал, что вечерами капитан, должно быть, тихо сидит у окошка, смотрит во двор робким девичьим взглядом и завязывает на гвоздиках узелки. Завяжет, полюбуется, потом развяжет. Богатыри, как известно, в спортивные залы не ходят. Им больше по душе тихие забавы с гвоздиками.
– Пройдемте в дом! – твердо сказал Матушкин.
Они прошли в дом. Вокруг папы прыгали Костя и Рита. Из-под стола с визгливым лаем выскочили Вилли и Ричард. Вика унимала их, ловя за ошейники. По линолеуму зашлепали пятки. Это поднялся Саша. Он, как зомби, с закрытыми глазами появился на кухне и стал жадно пить воду из-под крана.
– Не обращайте внимания! Он утром как лунатик! И вечером как лунатик. Он всегда как лунатик! – авторитетно объяснила Алёна.
– Это все ваши? – спросил Ушицын. Ему пришло в голову, что, может, кроме скифских чаш и корон английской королевы папа Гаврилов ворует еще и детей.
– Наши! – сказал папа.
Ушицын мучительно задумался:
– А как же вы совершаете преступления? Ну со всеми этими вот?
– Очень просто, – объяснил папа. – В свободное от детей время. Я писатель. Моя фамилия Гаврилов!
На Ушицына это впечатления не произвело.
– И что? Писателям нарушать закон можно? – спросил он.
Капитан Матушкин разглядывал старый газовый котёл, разрисованный драконами. Тут же висела и бумажка формата А4. На ней маркером было криво написано: «БУМАЗКА СПАКОЙСТВИЯ! Я СПАКОЕН. Я СОВИРШЕННО СПАКО…» На этом месте всё прерывалось кривой линией. Должно быть, тот, кто писал, отшвырнул маркер и бросился кого-то колотить.
«Бумазка спакойствия» отгибалась от сквозняка, и с противоположной стороны возникал длинненький человечек с маленькой головой и торчащими ушами. Подписан длинненький человечек был как «Пашя Волкаф – идиал мужшсчщины». Это Вика и Катя пытались подражать Сашиной грамотности и одновременно