едят блины и «до» и «после» смерти.
У русских – первый блин идет за третьим.
И за четвертым – тоже первый блин.
«Зачищены три олигарха…»
Зачищены три олигарха.
Но это сверху, —
Богом данное…
Большой Иван кутит без страха
с опричниною окаянною.
Отрезанными головами
по-над страной собаки лаются.
И птицы с черными крылами
с восьми концов сюда слетаются.
Но не берут меня в Малюты.
Теперь Малюта – имя бранное.
Как будто – малая валюта,
но, впрочем,
тоже Богом данная.
Теперь словарь собачий в моде…
Скинхед —
какое имя странное.
И я скинхеду дал по морде —
за то, что слово —
иностранное.
«Страну украли…»
Страну украли.
И потерян след.
До послезавтра доживем едва ли.
Гуляет доллар, как хмельной сосед.
При Сталине бы расстреляли.
Куда мы мчимся,
позабыв азы,
(все нам – «хип-хоп»,
и все нам – «трали-вали»),
забыв, что мы народ, забыв язык!
При Сталине бы расстреляли.
Кричу я: – Люди, мы ж не хуже всех!..
Но тишина. И я опять в печали.
В печали я!
Уныние – есть грех.
При Сталине бы расстреляли…
«Я не сторож брату своему…»
Я не сторож брату своему.
И не брат я сторожу тому,
кто стрелял на соловьиный шорох,
кругом первым сделав Колыму.
Я не сторож брату твоему,
что поверил в гордую войну.
И стрелял на Север, Юг и Запад,
доверяя Богу одному.
Просто брат я брату своему,
просто честь не подчинить уму,
просто он тогда меня не выдал…
И теперь мне трудно одному.
Я не сторож брату своему,
приглашаю всех на Колыму…
Я в Москве люблю ходить на небо,
а еще – в Бутырскую тюрьму…
Вечный огонь
Я не курю, – подальше от греха…
Забыть пытаюсь имя Герострата.
И Евы Браун тень в годах-веках
передо мной ни в чем не виновата.
Уже никто ни в чем не виноват.
Лишь конь в пальто горит в лучах заката.
И, журавлиный клин сминая, в ад
проходят строем по небу солдаты.
И из разрывов вековых пластов
огонь,
что, изрыгнув подошвы Рима,
спалил Союз,
становится костром,
облизываясь в сторону Берлина…
Парк Победы
На ощупь танк – зеленый трактор с пушкой,
привет с Урала – с темною душой…
И всё. Капут! Лишь глупая кукушка
соперничать пытается с судьбой.
Глаз слепит солнце. И воюют дети.
Старик напряг последний свой кулак.
Ведь