– Что это у тебя?
– А, это… – Лави помолчала. – Это я пилилась однажды. Но облом всё, неважно.
Он не решился расспрашивать, лишь погладил бледные шрамики, косо рассёкшие кожу:
– Больше никогда так не делай, слышишь!
– Если б ты был со мной тогда, раньше… Боже, как ты опоздал! – Лави тяжело выдохнула и закрыла глаза.
А потом началось ужасное. Она уткнулась носом в его грудь и отчаянно зарыдала.
– Что с тобой? – тряс её Сва, пытаясь целовать в прыгающие губы, в мокрые глаза, ловя невозможные слова:
– Нет… Ты не должен! Не должен… меня… лю… – она никак не могла закончить свою страшную фразу.
– Что ты несёшь? Мы вместе! Навсегда!
Лави замотала головой, сдерживая то ли крик, то ли боль.
Он прижался к ней, гладил, целовал, тряс, целовал опять. Потом вскочил, заставил выпить полстакана воды и сел на кровать.
Несколько раз вздохнул, обтёр мокрой ладонью лицо. Ничто не помогало. Лави сотрясала непрестанная дрожь. Не зная, что делать, он набросил на неё одеяло и глухо спросил:
– Хочешь, выпьем чуть-чуть? Расслабишься. У меня немного вина есть.
Она не ответила.
Старики-соседи спали, похрапывая из-за двери на два голоса. Сва прошёл на кухню, заварил чай, захватил из холодильника еды и вернулся в комнату, нарезал хлеб, достал портвейн, рюмки, чашки, уселся за стол и принялся ждать. Облака тускнели, становились серо-чёрными, звёзды исчезали под рыхлыми краями, опять вспыхивали, вновь гасли. Тускнели окна в соседних домах, из дворового провала поднималась темень и широкими лентами реяла перед окном. Ледяная декабрьская ночь заползала в комнату. Он поёжился, вздохнул и, будто в ответ, услышал её голос:
– Думаешь, я сплю? – Лави сидела на подушках, опершись спиной о стену.
В тёмных глазницах стыл неподвижный, пугающий взгляд.
– Скажи, что происходит? Тебе плохо со мной? – Сва сел рядом, обнял, посмотрел ей в глаза, пытаясь разглядеть в них знакомый тёплый свет.
Она покачала головой:
– Я тебе скажу, кто я, и ты всё поймёшь.
Сва тут же закрыл ей рот поцелуем:
– Не надо, я не мальчик.
– Совсем не то, подожди! – Лави отстранилась и закрыла лицо руками, а когда отвела их, он услышал другой, хриплый голос:
Я пришла в этот мир, чтоб исчезнуть,
в поцелуях чужих…
Сбилась, миг помолчала:
в поцелуях слепых раствориться.
Глупо верить, любить и молиться
на краю торжествующей бездны.
Закрыв глаза, она шептала всё тише:
Как расстаться мне с жизнью убогой,
улететь в синеву, словно птица?
Вижу всюду мертвенные лица,
слышу