День Блаженной Милаты наступил неделю спустя. Перед смотринами девочек усиленно натаскивали в столовом этикете, искусстве общения, скрытой манипуляции и уходе за собой. Регулярно устраивали так называемые "ролевые тренинги" – нововведение сестры Валенсии. Монахини разыгрывали знатных женихов, а девочкам надо было изображать скромниц, стараться угодить "женихам", а когда надо – завлечь невинными уловками… Трудно сказать, какую практическую пользу приносили эти тренинги, но смеху и веселья было не оберись! Веселились девочки вовсю – ибо сознавали, что это их последние дни в обители. Последние дни вместе. И они вбирали по максимуму все, что им оставалось. Днем они хохотали, а ночами плакали, каждая в свою подушку, прятали горе от товарок. Каждая знала – горе в одиночку слабее общего горя, как и веселье сообща всегда мощнее уединенной радости.
За день до смотрин освободили три спальные кельи. Туда перенесли все кровати. Монахини разбирали их, откручивали спинки и сдвигали, чтобы соорудить удобные ложа для взрослых мужчин. Девочек со всеми вещами потеснили в две оставшиеся кельи. Спать им предстояло на полу, внавалку.
И вот наконец настал день, которого все ждали, кто с надеждой, кто с ужасом и с отвращением. Большинство гостей были аристократами и купцами из Ларгии и соседних Кромлы и Атреи. Несколько человек приехали из Патриды, что на юго-западной оконечности Ремидеи, и из Тарвы за Гевазийским хребтом. Прибыли лишь трое из Олбара и двое из Арвига. Гвират, как искони повелось, игнорировал культурные события южного соседа. Четыре пятых приезжих – мужчины. Некоторые явились с женами – те, кто искал экономку, а не жену. Попадались и одинокие мужчины в поисках домоправительницы, и всем было ясно, что одной из основных обязанностей будущей экономки будет согревать хозяину постель собственным телом. Некоторые из женихов прибыли с матерями, и пристальные взгляды матрон были еще взыскательнее вожделеющих мужских.
Но одна женщина была сама по себе – не в качестве сторожевого цербера муженька или сыночка. Она привлекала внимание уже тем, что ходила без довеска мужеска пола, за которым ревностно следила бы – не дай Создатель,