– Вот видите, Ватсон, если я не преуспею на других поприщах, есть еще одна научная дисциплина, которой я могу заняться, – рассмеялся Холмс. – Уверен, что наш друг больше не станет держать нас на холоде.
– Входите, сэр, входите… И вы, и ваши друзья, – засуетился привратник. – Прошу меня простить, мистер Тадеуш, но у меня очень строгие указания. Я должен быть полностью уверен в ваших друзьях, прежде чем пускать их.
Сразу за неприступным забором начиналась извилистая, посыпанная гравием дорожка, которая вела к большому дому. Неинтересная серая громадина была почти вся в тени, кроме одного угла, залитого лунным светом, и освещенного окна мансарды. Размер строения, его мрачность и царившая вокруг мертвая тишина произвели на нас гнетущее впечатление. Похоже, даже Тадеушу Шолто стало не по себе: фонарь в его руке закачался и начал поскрипывать.
– Ничего не понимаю, – пробормотал он. – Наверное, произошла какая-то ошибка. Я совершенно точно сказал Бартоломью, что мы приедем сегодня, а свет в его комнате почему-то не горит. Даже не знаю, что и сказать.
– Он всегда так охраняет дом? – спросил Холмс.
– Да, это он перенял у отца. Понимаете, мой брат ведь был любимчиком, и иногда я начинаю думать, что отец рассказывал ему намного больше, чем мне. Окно Бартоломью вон там, наверху, куда падает лунный свет. Там светло, но, по-моему, внутри свет не горит.
– Не горит, – сказал Холмс. – Но я вижу свет в маленьком окошке у двери.
– А, это комната экономки. Там живет старая миссис Бернстоун. Она-то нам все и расскажет. Вы, наверное, задержитесь пока здесь, а то, если и ее о нас не предупредили, а мы войдем к ней все вместе, она может испугаться. Но тише! Что это?
Он поднял над головой фонарь, и рука его задрожала, отчего круги света запрыгали и закачались вокруг нас. Мисс Морстен сжала мою ладонь, и мы с тревожно бьющимися сердцами прислушались. Со стороны большого черного дома в могильной тишине послышались заунывные, печальные звуки – горестный, надрывный плач испуганной женщины.
– Это миссис Бернстоун, – прошептал Шолто. – Кроме нее, женщин в доме нет. Ждите здесь. Я вернусь через минуту.
Он подбежал к двери и постучал своим условным сигналом. Мы увидели, что ему открыла высокая старуха. При виде его она даже покачнулась от радости.
– О, мистер Тадеуш, это вы! Я так рада, что вы приехали! Я так рада, мистер Тадеуш!
Она повторяла эти слова, пока дверь не закрылась и ее голос не превратился в приглушенный монотонный шум.
Проводник наш оставил нам фонарь. Холмс поводил им из стороны в сторону, окинул цепким взглядом дом и большие кучи перелопаченной земли на прилегающем участке. Мы с мисс Морстен стояли рядом, и я сжимал ее ладонь в своей. Какая все-таки удивительная и непостижимая