– Никуда я от Вадьки не отправлюсь, – сказала она.
Однако решимость ее, похоже, стала ослабевать, девушка всхлипнула и закрыла лицо руками. Самохин схватил ее за руки:
– Вера! Ну что ты! Успокойся. Все будет хорошо, пойми.
Вера, однако, не хотела ни понимать, ни успокаиваться, а все всхлипывала, уткнувшись лицом в телогрейку, и Самохин минуту растерянно уговаривал ее. «Чертов бабник! – думал комбат, почти с презрением глядя на своего ротного. – Видный, неглупый парень, хороший командир роты, да вот спутался с этой вздорной девчонкой. Теперь, когда уже приспичило и не стало возможности скрывать их отношения, надумали фронтовую женитьбу. Как раз нашли время!»
Почувствовав на себе руки Самохина, Вера помалу начала успокаиваться, и комбат сказал, чтобы разом покончить с этим уже надоевшим ему конфликтом:
– Завтра утром штурмуем высоту. Атака, наверно, в семь. К шести тридцати чтобы вас в батальоне не было.
Вера, вдруг перестав всхлипывать, насторожилась:
– Что? Чтобы я смылась за полчаса до атаки? Нет уж, дудки. Пусть мне генерал приказывает! Пусть сам маршал! Хоть сам господь бог. Ни за что!
– Ладно, Вера. Не горячись. Ну что ты как маленькая! – уговаривал ее ротный, пока она не перебила его:
– Ну да, не горячись! Долго ты без меня уцелеешь? Дурачок, ты же в первую минуту голову сложишь! За тобой же, как за маленьким, смотреть надо! – сквозь слезы приговаривала Вера.
Самохин страдальчески сморщился.
– Вот так! – объявил комбат, не желая больше продолжать этот слезливый разговор. Тем более что в траншее послышались шаги, в блиндаж уже влезал Нагорный и с ним еще два бойца. Почти одновременно бойцы доложили:
– Товарищ комбат, рядовой Дрозд по вашему приказу...
– Товарищ комбат, рядовой Кабаков...
Это тоже были новые бойцы в батальоне, с незнакомыми ему лицами, хотя фамилию Дрозда он уже знал из бумаг, которые подписывал перед отправкой в полк для награждения за зимние бои под Гуляевкой. Еще он вспомнил, что этого Дрозда когда-то хвалил на партийном собрании покойный политрук Кузьменко. И в самом деле боец производил неплохое впечатление своей рослой, сильной фигурой, открытым, простодушным лицом, выражавшим готовность выполнить все, что прикажут. Кабаков выглядел хуже – был тонковат, насуплен и небрежно одет – из-под телогрейки торчал зеленый воротник немецкого кителя, напяленного для тепла поверх гимнастерки.
– Стоять тут негде, поэтому садитесь и слушайте, – сказал комбат. Бойцы послушно опустились в мигающий сумрак у входа. – Вам боевая задача. Очень ответственная. Вооружиться ножами или штыками, прихватить с собой побольше бумаги – газет или книжку какую разодрать, тихо перейти болото и с обмежка по-пластунски вверх до самой немецкой траншеи. Без звука. У траншеи развернуться и таким же манером назад. Вот и все. Понятно?
Бойцы, слегка недоумевая, смотрели на комбата.
– Не поняли? Поясняю. Проползти и ножами прощупать землю. Если где мина – не трогать. Только