– Менинг ғам, Юлбарс! Қоч! Бу овқат эмас[12].
И топнул ногой с такой небывалой энергией, так грозно махнул кулаком, что тигра точно ветром сдуло.
«Хозяин зверя, атаман собственной персоной», – решил Иноземцев. Он еще тогда понял, с кем имеет дело, когда у поезда лежал на шпалах и услышал этот мальчишеский фальцет, хозяин которого из кожи вон лез, чтобы прибавить голосу немного мужественности.
И как же этот кисейный юноша, прообраз маленького Мука, умудрился приручить тигра и собрать вокруг себя целую шайку отчаянных головорезов? Надо обладать такими талантами, таким непревзойденным даром внушения, такой мощью духа в столь юном возрасте, чтобы добиться послушания от строптивых подопечных и не стать их жертвой. Воистину Восток полон неразрешимых загадок. Разгадывать кои у Иноземцева охота уже отпала, равно как и знакомиться с его просторами. Подобно зыбучим пескам, подобно болоту безжалостно утянут, и поминай как звали. Все вокруг здесь словно в тридевятом царстве было, словно в сказочных краях таинственной Шахерезады.
Атаман подошел ближе к Иноземцеву, нагнулся, осмотрел затылок.
– Вай-вае, – недовольно покачал головой он, а потом выпрямился. В руках его сверкнул странный предмет. Иноземцев только и разглядел мелькнувший огонек сквозь туманную дымку. И затылок пронзила острая боль, в нос ударил запах паленого мяса и волос. Он сжался пружиной и, даже не вскрикнул, повалился ниц.
Очнулся вновь на лошади, ближе к ночи. Небо было синим с парой тройкой первых звезд, песок золотили лучи заходящего солнца. Куда они едут? На кой им сдался бедный измученный доктор? Любопытно, остались ли еще в туркестанских краях невольничьи рынки? В рабство, вестимо, продать хотят. Али на что обменяют… Ведь Иноземцев у них за табиба считался, носил китель военного врача, стало быть, умелец, знаток своего дела, да еще и европеец. А у них с европейцами, поди, туго. Уколы их лекари делать не умели, носы перекраивать – тоже.
Шли всю ночь, не сделав ни единого привала. Наступило утро. Только тогда остановились, когда безжалостное солнце принялось печь, как угли в камине. Вдали Иван Несторович заметил сияющую полосу воды – мираж, не иначе. Но воздух стал влажным.
Дышать стало еще тяжелее, капли испарины катились по вискам. А как голова от солнца нещадно болела, это ни словом сказать ни пером описать. Тела своего не чувствовал, до того дурно было. Всю дорогу лица от шеи своего скакуна не отрывал, вцепившись в гриву, чтоб не скатиться с попоны. А земля проплывала мимо, тянулась полосой, будто нескончаемая желтая лента. И находило на Иноземцева помрачение, начинало вновь страшно выворачивать. Но никто караван не остановил, все двигались вперед и вперед, внимания на мучения пленника не обращая.
К первым звездам и вправду дошли до воды, доктор глазам своим не поверил – огромное море, сверкающее в лучах заката. А, может, река то была, а, может, и озеро, вообразить трудно – такое диво среди песков