Они жили втроем на Володину зарплату и одну маленькую пенсию по инвалидности, и денег не хватало, чтобы свести концы с концами. Вера Петровна каждый раз ждала Володиной получки, но когда они делили на столе деньги на хозяйство, их получалось так мало, что почти ничего нового купить было нельзя, хотя все уже порвалось и обносилось. В ссылке они устраивали свою жизнь без постороннего глаза. Теперь их нищета была у всех на виду. Но Вера Петровна ничего не старалась скрыть.
Все было известно, и ничего не нужно было прятать ни от других, ни от самой себя. Она легко привыкла к тому, что мама стала маленькой сморщенной старушкой, потому что у мамы сохранился житейский здравый смысл, но к тому, что старый потертый бухгалтер, ходивший покурить на лестничную клетку, – ее младший брат Володя, она привыкнуть не могла. И когда Володя серьезным голосом рассказывал о своих начальниках и сослуживцах или о новостях, прочитанных в газете, ей казалось, что он притворяется и не может всерьез считать, что это и есть его жизнь. Но больше у него ничего не было. Ей становилось стыдно, и она отводила глаза.
Свою комнату они разгородили шкафами, чтобы у каждого был свой угол, а вскоре разделили и хозяйство, так что каждый готовил себе сам, что хотел и когда хотел.
Походка у Веры Петровны была легкая, невесомая, такая, что, когда она шла вперед, казалось, что она отступает назад. В коридоре она беспокоилась о том, чтобы всем уступать дорогу, суетливо металась из стороны в сторону за много шагов до встречи. Но когда она надевала старое черное пальто и выходила гулять, шаг у нее становился широким, а на лице появлялась беглая улыбка, которая шла к ее высокому росту и густым седым волосам. Она подолгу гуляла по улицам, а если становилось холодно, то можно было зайти в какой-нибудь магазин и иногда даже что-нибудь маленькое купить.
Весь сезон Вера Петровна ходила в консерваторию на фортепьянные концерты, на самые дешевенькие места, и ее иногда даже пропускали бесплатно знакомые билетерши.
Она общалась со своей подругой по фортепьянному классу, но они никогда не ходили друг к другу в гости, потому что у той тоже было все только невозможное, и незачем было ходить туда, где нечем поделиться.
В марте Вера Петровна начинала улыбаться, как будто у нее была тайна. Это начиналось почти незаметно, но она что-то слышала и ждала, когда звук станет сильнее. Тогда она звонила старой подруге и оживленным, радостным голосом, так, что сосед-инженер от неожиданности оборачивался и вдруг замечал, что у нее красивая прямая спина, говорила:
– Ну, как обычно. Я все организую.
Потом она звонила в маленький ботанический сад и спрашивала:
– Скажите пожалуйста, Виктория Регия еще не расцвела? Ей отвечали. Она вешала трубку и перезванивала подруге:
– Все