Хочешь жить – живи
Первый сосед взял жену из Домодедово. Незадолго до этого он получил комнату в двухкомнатной коммуналке и московскую прописку, так что брак давал супруге преимущества, о которых он не уставал напоминать.
– Не, а мине не надо, – начинал он, загораживая жене узкий проход в девятиметровой комнате, заставленной шкафом с резьбой, круглым столом и железной кроватью с никелированными прутьями и пуховой периной, – хочешь жить – живи!
– Да что ты, Миш, все кричишь, кричишь, шел бы, право, лучше спать, завтра снова вставать, – с деланным смирением и даже как будто с зевком отвечала супруга, пятясь к кровати и отводя в сторону сверлящие круглые глаза.
Оба служили в военизированной охране и рано вышли на пенсию. От службы у него остались валенки, рукавицы с указательным пальцем для стрельбы и пропахшая горьким табаком черная шинель с зелеными петлицами. У нее была синяя женская гимнастерка с подворотничками и офицерский ремень с двумя рядами круглых дырок.
– У, тюремнщица! – Наступал он – Мух!
Междометие говорило, как сильно нужно ее ударить.
– Ну, Миш, давай завтракать, – начинала она на утро семейным голосом и шипела в строну. – Черт болотнай, сука водяная! Чтоб те бог прибрал, враг!
Мне было тринадцать лет, и я всегда жил в коммуналках. Соседи казались мне обязательной частью квартиры. Если бы их не было, я б спросил: «А где же тут соседи?»
Выйдя ночью в трусах в туалет, я застал ее на кухне. Навалившись байковым халатом на покрытый липкой клеенкой кухонный стол, она хлюпала супом и стонала от наслаждения после каждой ложки: «Господи! Хорошо-то как! Одной поисть!»
Сосед неожиданно выскакивал в коридор и совал моей матери в руки толстую книгу в картонном переплете:
– Вот, видишь, читаю. Исторический роман.
Это был, кажется, «Степан Разин» или «Кондратий Булавин».
– Ну-ка, Мана, – обращался он к жене, – дай-ка я сяду, почитаю.
– А садись, Миш, садись, почитай, – отвечала супруга, знавшая его приемы наизусть.
Он надевал очки, открывал дверь