– Положи руку на бедро, найди там вену и слушай. На руке пульс быстрее затухнет, на бедре лучше прощупывается. Когда стихнет – включай секундомер. Планшет у тебя с собой?
– С собой, – кивнул я. Я свой планшет с собой теперь постоянно таскаю, научился, cazzarolla, у Джинна. В общем, махнула она эту скляночку и не поморщилась – и как только можно такую гадость пить? Я руку ей на бедро с внутренней стороны положил… che cazza, как тут, спрашивается, за таймером следить? Кожа ее ту мазь, что я втирал, совсем впитала и опять стала нежной, как сама нежность. У меня у самого такой пульс был – на нас двоих хватило бы…
А пульс Куинни тем временем действительно стал затихать, пока совсем не угас. Я таймер запустил и жду. Каюсь, секунд тридцать не додержал – мне страшно стало. И так черте что происходит, мне даже показалось, что она холодеть начала. Схватил инъектор, всадил иглу, где она показала, и опять руку ей между ног.
Madre de Dio, нет пульса! Я испугался так, как никогда не боялся, но, grazie de Madonna, я когда боюсь, то как-то мобилизуюсь. Сразу уроки porca bogascia Апистии вспомнил, и непрямой массаж сердца, и искусственное дыхание…
В общем, попустило меня лишь тогда, когда я ее язык своим почувствовал, ну, то есть… ну, понятно, как. У нее еще глаза закрыты были, а губы и язык отреагировали. Я руку ей на бедро положил, чувствую – есть пульс, ровный, хороший, такой славный, cazza di diablo…
– Руки убери, – сказала Куинни и села. Вот напасть… хрена с два бы я какую другую девочку послушал, а тут убрал, хоть и с неохотой. – И отвернись, я оденусь.
Mama mia cosa nostra! И как это понимать?
– Ну, и что тебе пригрезилось? – спросил я, отвернувшись.
– Живы они, – ответила Куинни. – Нет их среди мертвых. Видела шестерых ребят из Проекта. То есть семерых. Но ни Льдинки, ни Олги с отцом, ни Нтомбе не было. Живы они.
– А ты будто и не рад мне, – заявила Куинни, заходя в мой бокс так, словно я ее туда приглашал. – Вчера ты был на порядок приветливее. Что, поматросил и бросил?
– Neanche cazza, – ответил я. – У нас на Сицилии так не делают. Только между нами ничего такого не было, знаешь ли. За ножку я половину Палермо держал.
– Включая старух и маленьких девочек? – подколола меня Куинни. – Или там и мальчики были?
– Che cazza, укороти язык, женщина! – возмутился я.
– Женщина? – Куинни уселась в позу лотоса на полу, в той его части, куда я сдвинул половичок. – Вчера вроде девочкой была. Я что-то пропустила, когда была немного неживой?
– Ты меня специально доводишь? – поинтересовался я. – Если бы я тебя не знал, я бы решил, что ты со мной заигрываешь, но…
Куинни медленно встала и подошла ко мне:
– А с чего ты взял, что меня знаешь? – спросила она, глядя мне в глаза. – Может, то, как ты меня представляешь себе, и настоящая я – совсем разные люди?
Cazzarolla, не успел я глазом моргнуть, как эта фурия схватила меня за плечи и буквально впилась мне в губы! Che culo, ни фига себе…
Скажу