Судя по хихиканью подружек, в этом крылась какая-то подначка, и неизвестно, что она сулила неопытному пажу.
– Конечно, я провожу вас, милые девушки, – вставая, ответила Люс, – если вы идете на праздник в Ноттингем. А чтобы нам не было скучно идти, мы купим по дороге сластей. Ведь до Ноттингема мы пройдем мимо какого-нибудь селения?
И Люс достала из кошелька монету – доподлинный пенни, добытый из музейных фондов.
– Если вы имеете в виду Блокхед-холл, любезный господин, так он останется слева… – озадаченно сказала девушка. – Да и какие там сласти? Кто там станет торговать сластями? Умнее уж будет дойти до Ноттингема и там угоститься на славу!
– Тогда идем прямо в Ноттингем! – решила Люс. Наивная хитрость деревенских девиц стала теперь вполне понятна – пообедать на чужой счет, и не более того. А Люс успела нахвататься всяких исторических подробностей и знала, что угощение на славу по вкусу двенадцатого века означает три фунта жареного мяса и полведра эля на едока.
– А песню? – спросила Бетти – как видно, самая бойкая.
– Ну и песню, разумеется.
– О весна, ты с нами, желанная, алыми цветами венчанная! – на изумление заунывно затянули девицы.
Люс внимательно окинула взглядом окрестности. Она искала старый дуб на опушке – старый дуплистый дуб, в котором исправно действовал хрономаяк. Через этот хрономаяк ее спасательный браслет держал связь с пультом института хронодинамики. И Люс очень хотелось забраться в дупло и посмотреть, как выглядит эта шестидесятимиллионная железяка. Если бы не девицы – она бы добралась до маяка.
А они между тем двинулись по неширокой дороге прочь от дуба, призывая плясать и веселиться в самом что ни на есть тоскливом миноре.
Обычно, когда Люс нуждалась в музыке, она совала себе в ухо горошину плейера и получала, что хотела, хоть сидя в седле, хоть пробираясь горной тропой. Таскать с собой целый ансамбль, который не так-то просто выключить, ей еще не приходилось. А ансамбль вовсю зарабатывал свои девять фунтов мяса и полтора ведра эля…
Конечно, с плейером в ухе Люс добралась бы до Ноттингема куда быстрее, потому что девицы не только пели – они еще и сплясать норовили. Где-то на полпути к ансамблю присоединились две влюбленные парочки, потом бродячий проповедник, потом – толстый мельник на неповоротливом осле и, наконец, разносчик с коробом. Разносчику Люс искренне обрадовалась – она так надеялась, что девицы полезут смотреть ленточки и колечки, а ее уши отдохнут от непривычной гармонии. Но девицы основательно наладились петь – очевидно, в этом веке было просто принято развлекать себя по дороге музыкой и плясками. У разносчика за спиной висела какая-то облупленная штука со струнами, в которой Люс не решилась признать лютню, мельник и вовсе достал из-за пазухи дудочку. Последняя надежда Люс, бродячий проповедник, не стал метать громы и молнии в грешных