Конечно – нет, и я это знаю. Да и всякий нормальный человек всегда понимает, что дороже искренней заботы, внимания и любви – ничего не существует. Да и вообще, любая искренность – неподкупна, это невозможно. Да, можно хорошо сыграть свою роль, но не более того, так как в душе всё равно будет бушевать целый ураган страстей.
Поймёт ли это когда-нибудь мой отец? Остаётся только надеяться, что мой побег приведёт его мысли в правильное направление и возможно он, наконец, осознает, что главное в жизни – не его доход и имидж, а сам человек…
Расплатившись с таксистом и выйдя из машины, я печально осмотрела высокий забор нашего участка и ужаснулась количеству камер, следивших за происходящим на улице. И для чего нужно такое богатство, от которого необходимо прятаться и постоянно жить в страхе, что с тобой должно что-то произойти? Не успела я подумать об этом подольше, как калитка отворилась и, вступив на территорию своего же дома, я уже перестала быть той свободной девочкой, которой была несколько минут назад…
Я снова остановилась и взглянула на наш четырёхэтажный дом. Подумать только, четыре этажа, несколько гаражей, открытый и закрытый бассейны, всё сверкает и кричит о своей дороговизне и кто здесь живёт? Отец, я, получеловек с именем Оскар, кухарка, она же горничная и три паренька в будке напротив, следящих за всем этим спектаклем. Не на секунду больше не сомневаясь, я окончательно и бесповоротно решила убежать отсюда; всё равно куда, всё равно как, просто уйти… навсегда.
Зайдя внутрь, я сразу окунулась в неприятный полумрак, напоминающий тени средневековых замков, где непременно должны водиться привидения. Картину дополнял отталкивающий спёртый запах курева и видимо алкоголя тоже. Но по отдалённым отвратительным смешкам Оскара, я могла не сомневаться, что если здесь и есть приведение, то только в его обличии.
Тихонько обойдя весь первый этаж и не найдя никаких признаков жизни, я медленно поднялась на второй. Моё внимание тут же привлекла полоска света из-за двери отцовского кабинета. Хохот противного карлика эхом раздавался по всему дому. Приложив глаз к небольшой приоткрытой щёлке, я увидела нечто неподдающееся никаким объяснениям.
Охамевший Оскар сидел на кожаном отцовском кресле, задрав свои недоразвитые ноги прямо на стол; во рту он держал его же сигары, а весь стол был просто завален кучей полупустых бутылок от алкоголя. И, кажется, в руках у него металлические дротики, полёт которых, видимо, и доставляет тот неописуемый восторг, который слышен из всех щелей этого дома. Переведя