– Это – ужасно, ужасно, – воскликнул дрожащим голосом старик Майков, – что Государь это мог написать, потому что если Он это написал, значит Он это подумал, значит это крик его души, значит Он не верит в Свою силу, значит Он додумался, дошел, дострадался до этой роковой мысли, это ужасно, ужасно; но еще ужаснее то, что Делянов этому «было» дал огласку: если он порядочный человек и преданный человек, он должен был дождаться возвращения Государя из Дании и просить Его позволения эту бумагу с этим словом никому на свете не показывать или просить Государя стереть это слово! И что же? Если я узнал, так значит и другие узнали… Ведь это сорвавшееся с карандаша слово, если не дай Бог пройдет в сферы, где твердо верят в Самодержавие, или в сферы врагов его, может первых довести до уныния, до отчаяния, а вторым придать бодрость и силу.
Слова старика звучали в душе моей как чистая и живая правда. Мы друг друга поняли, сказавши, что от нас обоих никто не узнает про это слово. Но какая вина ложится на Делянова, что дал этому слову разойтись по губам. Ясно, что у Государя оно сорвалось, как срывается слово в разговоре глаз на глаз, но разве все, что Государь говорит с глаза на глаз, может быть достоянием третьего лица?
Но Боже, неужели в самом деле Государь пришел к сомнению, что Самодержавие есть источник всех властей в России?
Ведь сомневаться в этом, значит сомневаться в России, значит мыслить о возможности погибели России. Россия только потому и для того и Россия, что она есть осуществление идеи Самодержавия. Царь несамодержавный в России не есть Русский Царь; его народ перестает быть русским народом. Его слуги – уже не преданные Ему, а враги Его поступают к Нему на службу, и Он должен вести Россию по их воле, а воля их – разложение и раздробление России, то есть ее смерть.
Напротив, никогда как теперь не возродилась к силе и к жизни идея о Самодержавии как о спасении России, и только захоти Государь – последние усилия к борьбе с Самодержавием в лагере либералов исчезнут, как дым.
Россию томит одна жажда – жажда по твердом проявлении Самодержавия.
Россию томит один страх: ослабления идеи Самодержавия сверху, равносильное вести о близкой ее кончине.
Собралось у меня сегодня человек 15 гостей на мою средную чашку чая. Немало говорили о политике. Т. И. Филиппов очень ясно и выразительно изложил перед нами безысходную сущность балканского вопроса, поставив вопрос на его историческую основу. Со дня, когда Православная церковь перестала быть объединяющим для славянских народов полуострова духом, и русская дипломатия отделила от вопроса церкви вопрос политический,