Быть может, это был тонкий намек на годы, когда она зависела от людей из полиции нравов?
– Как Стёвельс?
– Хорошо. Целыми днями читает. Он верит, что все будет в порядке.
– А вы?
Засомневалась ли она, прежде чем ответить?
– Я тоже.
И все-таки в Фернанде чувствовалась некая усталость.
– Какие книги вы носите ему?
– Сейчас он перечитывает от корки до корки Марселя Пруста.
– А вы тоже читали Пруста?
Стёвельс, значит, занимался образованием своей жены, когда-то подобранной на панели.
– Вы будете не правы, если решите, что я пришел как враг. Ситуацию вы знаете не хуже меня. Я хочу понять. Пока что я не понимаю ничего. А вы?
– Я уверена, что Франс не совершал преступления.
– Вы любите его?
– Это слово ничего не значит. Здесь нужно бы другое, особое, которого просто не существует.
Мегрэ поднялся в мастерскую, где на длинном столе перед окном были аккуратно разложены инструменты переплетчика. Прессы стояли сзади, в полутьме, а на полках одни книги ждали своей очереди, другие уже были в работе.
– Он всегда постоянен в привычках, так ведь? Расскажите мне, как у него проходит день, и поточнее.
– Меня уже об этом спрашивали.
– Кто?
– Господин Лиотар.
– Вам не приходило в голову, что интересы Лиотара могут не совпадать с вашими? Еще три недели назад он был совершенно безвестен, ему надо лишь поднять как можно больше шума вокруг своего имени. Для него не так уж и важно, окажется ваш муж виновен или нет.
– Простите. Но ведь если он докажет невиновность Франса, это сделает ему колоссальную рекламу.
– А если он добьется освобождения Франса, не доказав его невиновности самым неопровержимым образом? Он приобретет репутацию ловкача. Все будут обращаться только к нему. А о вашем муже будут говорить: «Повезло ему, Лиотар вытащил». Иными словами, чем больше Стёвельс будет казаться виновным, тем больше заслуг у адвоката. Вы это понимаете?
– Главное, что Франс это понимает.
– Он вам сказал это?
– Да.
– Он не симпатизирует Лиотару? Почему же он его тогда выбрал?
– Он его не выбирал. Тот сам…
– Минутку. Вы только что сказали очень важную вещь.
– Я знаю.
– Вы сделали это нарочно?
– Может быть. Я устала от шума вокруг нас и понимаю, откуда он идет. Мне кажется, что я не могу навредить Франсу, говоря вам то, что я говорю.
– Когда бригадир Люка пришел с обыском около пяти часов двадцать первого февраля, ушел он не один, а увел с собой вашего мужа.
– И вы всю ночь допрашивали его, – с упреком сказала Фернанда.
– Такая у меня работа. В тот день у Стёвельса не было адвоката, он ведь не знал, что против него будет возбуждено уголовное дело. С тех пор его не выпускали. Сюда он возвращался только вместе с инспекторами и очень ненадолго. Но когда я предложил ему выбрать адвоката, он не колеблясь назвал Лиотара.
– Я понимаю, что вы