В вагончике
В вагончике воздух снова настыл. Валя сидела, закутавшись в свое и Васино одеяло.
– Вот блин! – воскликнул Вася. – Ты хотя бы печку топила. И чего мое одеяло стащила?
– А что, Фуджик? Что? Нельзя, да? Тебе жалко? Жалко?
– Не жалко…
– А я знаю, ты не жадный!
– Откуда ты меня знаешь? Мы знакомы второй день… Хм. – Вася сам был удивлен.
– Знаю, вижу.
– А вот и не знаешь, – отрезал Вася, ставя коробку на стол и раскрывая ее.
Сразу пахнуло вкусно. В коробке, оказывается, были отделения: для хлеба, для супа, для картошки и жареной колбасы.
Валя потянула носом и откинула одеяла.
– Ой, вкуснотища-то какая у тебя!..
– Только не для тебя, ясно? – строго спросил Вася. – Нюхать можешь, конечно, сколько влезет. А есть я буду один. Ибо сказано твоим Антизаратустрой: кто не работает, тот не ест.
Валя хлопала глазами.
– Васечка, Фуджик… – лепетала она. – Говорится и по-другому: «Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды?» Вот как. А еще и так: «Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?» Это любимые речи Мартыновны, про птиц особенно. И все у нас это любили, такие-то слова. Даже Мюсляй, нехристь, повторял, что ага, ага, мы как птицы небесные, пусть и подают нам, голубей же кормят батонами.
Вася безжалостно принялся есть. На ясные карие глаза Вали навернулись слезы.
– Ва-а-ся-а… ты же не такой злой, ты же лучше, зачем так-то себя уродоваешь?
– Ладно. На этот раз так и быть, – сказал Вася. – Иди в зеленый дом с желтыми окошками. Там бабка Васильевна тебя ждет. Но учти, не пойдешь со мной в шеды – ничего больше не получишь.
– Пойду, пойду, – бормотала Валя, торопливо обуваясь. – В шведы, так в шведы, с тобой куда хошь.
– Хыхыхыхх! – засмеялся Вася. – Хыхыхыхх!.. Засел у тебя в голове север.
Валя вышла из вагончика, но тут же вернулась.
– А что ей сказать? От кого я? От тебя?
– От себя. Мы в работниках с тобой у фермера Бориса Юрьевича. Вот и все. По пять тысяч нам будут платить, да еще кормежка. Чем плохо? К половодью получим тысяч десять да и отчалим. Главное, здесь документов не требуют.
Валя снова исчезла, но опять показалась.
– Фасечка, а может, ты за моей коробкой сходишь? Ну? Нууу? А то я боюся. А потом уже вместе будем ходить. Обещаю, обещаю, обещаю. Но не клянусь.
Вася перестал есть.
– Почему это?
– А потому. Потому что от лукавого. И надо только говорить: да и нет, но не клясться. Грех клясться. И небом грех, и Иерусалимом. И даже своей головой нельзя. Потому как не сделать ни одного волоса самому ни белым, ни черным…
– А рыжим? – спросил Вася.
– Он все может.
– Кто,