Про бархат – это я рассказываю не от себя. Я всегда не выхваляюсь, а повторять человеческую правду – это ж никому не стыдно. Волос у меня – не весь черный, а с рыжиной, густой и кольцами-кольцами. И плечи, как у панночки, в разворот. И ноги-руки прямые, а не тоже, как бывает у людей, кривые. Я сильно не люблю, когда руки возле локтей с вывертом, или бывает, что живот или что задница растет от самого-самого колена, или что пальцы обрубками, или что шея. У людей же много что бывает. Я и не осуждаю. Люди сами по себе не виноватые. У меня рост в вышину красивый-красивый, не как у хлопцев, а высокий тоже. Люди ж бывают и карака́тые.
Когда мама Тамара умерла, Фрося рассказала мне про деньги. Я ж уже говорила. Так я решила, что когда-то куплю с этих денег материю и пошью у дорогой портнихи. Я и купила, и пошила. Допустим, у меня через месяц восемнадцать лет, а я – раз! – возьми и пошей. Я ездила на автобусе аж на другой конец Чернигова – к известной портнихе. Портниха Симкина Любовь, улица Коминтерна, дом двадцать один. Я и раньше шила, а не такое.
Портниха Симкина пошила хорошо. Пошилось такое – юбка, два платья и сарафан тоже. Юбка получилась шерстяная черная, под поясок, я попросила, чтоб поясок сильно-сильно затужи́ть. Одно платье – шерстяное зимнее, рукав три четверти, бутылочное, и одно платье летнее – в клетку, веселенькое, тоже под поясок, сарафан пошился сам по себе простой, не простой, как ходят в селе, а модный. Я еще когда материю несла, мечтала, что под платье куплю настоящую комбинацию. С кружавчиком на все-все груди. У меня раньше носилась, как у других, – рубашка с полотна. Хоть полотно и тонкое, а полотно. Это разница. Была у меня и с батиста тоже, на шлейках, а не как рубашка. Мне Фрося подарила с своим поздравлением на шестнадцатилетие.
Портниха, когда еще мерку с меня снимала, хвалила мне фигуру. Я сказала портнихе спасибо.
Взяла портниха дорого, а мне не жалко. Я себе наметила, что на себя жалеть всегда не буду.
Да.
Пальто у меня не было. По правде, было, а не хорошее. Считай, что обносок, еще и перелицованный. Я себе наметила, что пальто пошьется потом. Туфли тоже купила, в Киев поехала и купила – на каблучке, черные. За черными лучше следить, и подмазать можно, и все-все. И сумочку в Киеве купила – носить ручками на руке возле локтя́. У нас в Чернигове некоторые женщины так носили. Я в кино тоже видела, и в журнале.
Я про ресторан.
Была осень. Я пошла устраиваться в шерстяном платье, в туфлях. Я про пальто придумала так – в двери зайду, пальто скину на руку, никто и не посмотрит. А посмотрит на платье и на туфли, на мою фигуру и на лицо тоже.
Прихожу на улицу Вокзальную, дом один. И иду с того хода, который от ресторана сзади. Оно ж видно – и ящики, и мужчины рядом перекур делают, и женщины ведра носят, а сами одетые в белых халатах и в фартуках тоже.
Я еще на подходе пальто скинула – и – раз! – в двери. Никто на меня и не глянул.
Я – дальше.
Вижу – на двери написано, что “директор”.
Я постучалась