– Нет.
Бабушкины рейсты (если бы она могла сейчас прочесть мои мысли, то сразу бы одернула: «Никаких рейстов! Только рейсте!» Но если это даже не буквы, то непонятно, почему название вообще так важно, тем более «мои фарфоры» из собственных уст бабушку вообще не смущают) гораздо совершенней, я вижу это ясно. Сидя за столом возле крошечного окна, непрозрачного от заливающей его воды, я извожу бумагу в попытке достичь той же плавности линий, четкости контура и ажурности непонятных символов. Как только результат признается сносным, бабушка легким движением руки подносит всю стопку моих трудов к пламени свечи, некоторое время держит ее на весу, давая огню войти во вкус, а затем отправляет в печь.
– Не доверяй бумаге, – говорит она. – Бумага болтливей самых злых языков…
– Ерунда, – повторяю я и прячу блокнот в рюкзак.
Ливень даже не думает сбавлять обороты. Мы отрезаны от мира и, кажется, от мобильной связи тоже.
– Ну тогда… я даже не знаю… – Эмиль ерошит влажные волосы и возводит взгляд к потолку. Заметно, что ему так же неловко наедине со мной, как и мне с ним. – Если хочешь, можем прогуляться в казематы.
Я соглашаюсь, и мы медленно входим под гулкие своды. Шум дождя отдаляется, становится глуше, мы идем и идем, пока я не перестаю слышать его вовсе. Единственным звуком, нарушающим тишину, остаются наши шаги.
– Центральная потерна, – говорит Эмиль, растопырив пальцы и указывая ими направление. – Что-то вроде улицы, соединяющей все этажи. Справа и слева – бывшая кухня, лазарет, столовая и караульные помещения.
Я едва успеваю вертеть головой по сторонам.
– Прямо пойдешь… – тянет он так, словно ему не доводилось рассказывать ничего обыденней, – в кофр контрэскарпа попадешь. Налево пойдешь…
Мы куда-то сворачиваем, затем еще раз, и еще. После очередного поворота я понимаю, что ни один навигатор в мире не выведет меня отсюда, если сын олигарха вдруг решит разбавить нашу пенсионерскую прогулку оригинальной шуткой с собственным исчезновением. К счастью, ему это в голову пока не приходит.
Я ни на секунду не забываю, что мы находимся глубоко под землей, хотя воздух здесь удивительно свежий – не считая табачного дыма, который снова тянется в мою сторону.
– Что тут будет потом?
Эмиль останавливается и выдыхает в каменный свод потолка.
– Парковка на тысячу мест. Подземный кинотеатр. Ночной клуб. Лазертаг.
Видимо, с каждым словом мое лицо приобретает все более глупое выражение, потому что он начинает давиться от смеха.
– Да шучу я, ты чего! Как был форт, так и останется. Сначала отреставрируем, а потом… – и подмигивает мне с заговорщицкой улыбкой. – Вообще-то это страшная коммерческая тайна!
Тайны я уважаю, поэтому не настаиваю и жду, пока он докурит, в терпеливом молчании. Где-то неподалеку снова и снова точит камень, срываясь с высоты,