– Помрет… Не смогу.
– Вари свои зелья! – Олекса вытащил меч.
Старик-травник развязал ремни и трясущимися руками стянул с головы воина кожаный шлем. Но, как только шлем упал на лежанку, из-под него шелковой змеей выпросталась[1] русая девичья коса.
Глава 2. Злой рок судьбы
Наше время
Холодным октябрьским вечером на территорию пансионата «Рыбачий» въехала автоколонна, состоявшая из фургона, легковых автомобилей и зашторенного автобуса с надписью «Мосфильм».
Пансионат «Рыбачий», как и обещало название, располагался на берегу прекрасного озера, одного из тех малых озер, которые рассыпались вблизи Селигера. Два десятка деревянных домов, пляж и небольшая столовая с крытым мангалом. В летний сезон здесь было полно отдыхающих, однако к концу сентября большая часть гостей разъезжалась, высвобождая пансионатские дома.
Автомобильная колонна остановилась у ближайшего дома, возле которого стояла темноволосая женщина и зябко куталась в платок.
Из легковой машины выскочил маленький толстяк и, перескочив через лужу, крикнул:
– Здравствуйте! Мы с вами говорили по телефону!
– Иван Иванович Пилютик? Помощник режиссера? – Женщина приветливо улыбнулась. – Мы ждем вас. Но где же Надежда Ефимовна?
Пилютик обернулся к машине и распахнул заднюю дверцу. Оттуда тяжело вылезла женщина лет шестидесяти, одетая в русский сарафан и платок поверх вышитого повойника[2]. Иван Иванович услужливо накинул на ее плечи тулуп.
– Знакомьтесь, Надежда Ефимовна Бирюкова, народная артистка России. А это Елизавета Петровна, директор пансионата, – представил он женщин друг другу.
Елизавета Петровна улыбнулась и спустилась с крыльца:
– Рада знакомству!
– Взаимно, – ответила Бирюкова. Она выглядела утомленной.
– Как доехали? – заботливо поинтересовалась директриса, было заметно, что ей льстит это знакомство.
Актриса же, напротив, была не расположена к разговорам:
– Мне нужно в ванную.
– Прошу, в доме все приготовлено. – Елизавета Петровна отступила и указала на дверь. – Ваша комната – первая справа.
– Что значит комната? – Поднявшись на крыльцо, Бирюкова остановилась. – Мне обещали отдельный номер.
– У нас нет номеров. У нас избы. Ваша – десятая.
– Куда ты меня привез? – Бирюкова сердито развернулась к Пилютику.
– На сто километров вокруг нет ни одного приличного отеля, – ответил помощник режиссера. – Это лучший вариант.
– Тогда едем в Москву!
– До Москвы – пять часов пути. Не вы ли торопили меня?
– Черт с тобой! – сказала народная артистка и вошла в дом.
Елизавета Петровна вопросительно взглянула на Пилютика. Он объяснил:
– Представьте: последний съемочный день в экспедиции. Режимные[3]