Много часов прошло, и уже давно минула полночь, когда он услышал тяжелые шаги. Вот открылись ворота, некто прошел через сад и поднялся на веранду, где сидел музыкант.
– Хоити! – грубо и отчетливо прозвучал в ночи голос.
Но слепой не ответил. Он сидел очень тихо, не шевелясь, и даже затаил дыхание.
– Хоити! – раздался мрачный голос во второй раз.
– Хоити!!! – подобно раскату грома прогремел в тишине страшный голос.
Хоити словно окаменел.
Тогда голос озадаченно произнес:
– Не отвечает… Нет, так не должно быть… Где же он? Надо найти…
Тяжелые шаги, от которых веранда пошла ходуном, звучали все ближе и ближе к несчастному певцу. Вот они стихли: некто стоял совсем рядом. Долго тянулись минуты. Хоити казалось, что у него так сильно бьется сердце, что от каждого удара содрогается все тело. Повисла мертвая тишина.
Наконец тот же грубый голос произнес совсем-совсем близко:
– Странно. Вот бива – его инструмент… Но самого музыканта не вижу! Вижу только два его уха! Понятно, почему он не отвечал, – у него нет рта! Вообще ничего нет, кроме ушей! Возьму их – отнесу моему господину… Господин увидит, что хотя бы часть его приказания выполнена, и не будет сильно гневаться на своего слугу…
В тот же момент Хоити почувствовал, как железные пальцы сомкнулись на ушах, потянули и вырвали их… Боль была чудовищной, но Хоити не закричал, не издал ни малейшего звука и стона. Лишь на мгновение потерял сознание от боли. А когда очнулся, тяжелые шаги уже удалялись – сначала по настилу веранды, затем неизвестный спустился в сад, прошел по саду, потом со скрипом отворились ворота, и… звук шагов стих – словно растворился в ночи. Слепой чувствовал, как из ран и слева, и справа, по щекам, а затем вниз по шее, густыми теплыми волнами стекает кровь, но не решался даже пошевелить рукой…
Перед самым восходом солнца, когда еще не рассвело – тьма лишь только поредела, – вернулся настоятель. Не медля ни минуты, он поспешил к веранде, поднялся на нее и едва не упал, ступив во что-то липкое и скользкое. Осветив фонарем то место, где поскользнулся, он вскрикнул от ужаса – веранда была залита уже загустевшей кровью. Через мгновение он заметил Хоити и направил свет фонаря на своего друга. Тот сидел совершенно неподвижно, будто пребывал в глубокой задумчивости, лишь кровь потихоньку сочилась из его ран.
– О! Бедный мой Хоити! – вскричал священник. – Что такое? Вы ранены?
Звук знакомого голоса дал наконец бедному музыканту возможность ощутить себя в безопасности. Он разразился рыданиями и, захлебываясь слезами, рассказал о том, что произошло ночью.
– Бедный, бедный Хоити! – горестно вздохнул священник, выслушав рассказ своего