Началось представление.
По сюжету одна из балерин изображала невинную деву, приручающую единорога, которого, как известно, способна укротить только девственница.
Артист, исполнявший роль единорога, была великолепен. Атласные тёмные рейтузы обтягивали его стройные бёдра и тонкую талию как вторая кожа, свободная белая рубаха распахнулась на груди. Острый позолоченный рог, украшенный бриллиантами, торчал из середины лба на маске, полностью покрывающей голову.
Единорог выделывал ногами пируэты. Балерина в вихре юбок кружилась вокруг зверя и, когда её рука игриво прошлась вдоль острого нароста, в зале раздались сдавленные смешки – слишком много неприкрытого эротизма присутствовало в этом движении.
Наклонив голову, словно бык, готовый к нападению, агрессивно и напористо, в то же время со страстью, свойственной разве лесного духу похоти, единорог завертелся вокруг девушки, но, неожиданно сделав резкий выпад, вытянул руку вперёд, бросая букет цветов Эффидели.
Польщённая таким внимание со стороны красивого танцора, Лисичка зарделась, как маков цвет, принимая подарок.
Гаитэ покосилась на Жозе Рокора. Но тот, если и заметил наглую выходку артиста, никак этого не показал, продолжая улыбаться и постукивать пальцами по кубку с вином в такт мелодии.
Вернувшись к партнёрше, единорог обхватил её за талию и, выходя за рамки приличия, поцеловал в шею долгим поцелуем. Глаза его сверкали в прорезях маски и, со странной смесью чувств, Гаитэ поняла, что он смотрит прямо на неё.
Закончился танец более, чем пристойно. Целомудренно соединив руки, Зверь и Дева покружились, и он преклонил колено. Так Сила в очередной раз сдалась в плен Красоте.
– Тост! – вскинув руку, лёгким движением поднимаясь на ноги, провозгласил Единорог. – За прекрасную невесту! – склонился он перед Эффидель в изысканном, элегантном поклоне.
– За прекрасную невесту! – прогремело по всему залу. – Салют!
– А теперь – бал! – спрыгнув со сцены с тигриным проворством, Единорог стремительно направился в сторону Гаидэ. – Окажите честь, откройте его со мной? – протянул он ладонь ей.
– Это невозможно. На императорском балу только особы королевских кровей достойны подобной чести.
Резким движением сдвинув маску, танцор открыл лицо с густо подведёнными чёрными глазами. Краска придавала оттенок опасной порочности красивому лицу.
– Сезар? – удивлённо отдёрнула Гаитэ руку от протянутой к ней ладони. – Единорога играли вы?
– Надеюсь, не разочаровал вас в этой роли?
Приблизив лицо, он заговорил тихим, бархатным голосом:
– Как известно, единорога способна приручить только девственница. Такая, как вы, – с усмешкой он провёл по ней взглядом почти так осязаемо, словно рукой.
– Но у меня нет намерения приручать животных!
– Возможно, некоторым животным удастся