без называния – уже – пространства – где мы!
с остатками тепла – ещё – в словах…
рассказанное выглядит – туманно —
жизнь продолжается – во снах. Во снах, во снах,
скопившихся уже в углу дивана.
6
Угол дома, о который сучки трут свои задницы,
где мы с тобой расстаёмся всегда под утро —
выглядит не очень, как будто дразнится —
возрастом, штукатуркой или минутами,
что он потратил, глядя, как мы прощаемся,
расстаёмся, как навсегда – около вечности —
на остановке… с пропущенными трамваями,
где послезавтра, может быть, встретимся.
Ночь
…время суток, когда ты не смотришь – кто мимо балкона,
то есть, когда ты свободен от перемещенья,
от необходимости наблюдать, как вода со склона
заливает улицу, перекрывая тем самым движение
автомобилей во внеурочное время…
кто-то – действительно – спит… кто-то шепчет признания…
остановившись – вода – замерзает между деревьями,
перемывая сухую листву – наказание —
прошлого года… но звук растворяется в облаке,
что, как и ты, одиноко глядит на созвездия…
или на то, как ты дышишь в прокуренной комнате…
или как кошки сопят на ступенях – подъездные.
…это то время, когда все кончаются сроки
или – срока – вариант продолжения мысли —
о несущественном… только бегущие строки —
шанс – не растаять – внутри обозначенной жизни,
то есть, не стать совладельцем ночного кошмара,
бреда ночного… в котором ты – только свидетель —
не соучастник! – но мало, как! – всё-таки – мало
ночь продолжается… стрелки длинней на рассвете —
в перечислении – что не закончилось ночью…
и продолжается… или идёт к завершению…
кто-то всё сам это видел, то есть – воочию
и у него не остались к рассвету сомнения —
жизнь завершается там, где судьба не кончается —
глянешь в окно – фонари вперемежку со звёздами,
значит – история, кажется, так называется
то, что отмерено… но считается возрастом.
Дополнение к семейной хронике
Я помню всё, что не могу забыть —
уже – с двух лет от своего рожденья…
и всё, что помню – множится… троится…
подковой гнётся над входною дверью,
куда входил – теперь уже – полвека! —
ждал на ступенях, забывал про время,
оставшееся мне до новой встречи,
перебирал слова – почти, как пальцы,
выкручивал – костяшками навыверт…
и воробьям раскрашивал горбушку ржаного хлеба…
Перебивался сам водой и хлебом…
поскольку рано вылетел из стаи
и мог рассчитывать – лишь – на случайный завтрак,
когда