Вторая половина (не ранее) 18 марта 1830 г. П. А. Вяземскому. Из Москвы в Петербург.
…Лень и Гончарова не выпускают меня из Москвы…
На первом месте Пушкин ставит все же – лень…Он часто в переписке обвиняет себя в лени, в невозможности заставить себя работать: он ждет вдохновения. Но это больше игра, известного рода поза, так как Пушкин показал, как именно, с каким постоянством и трудолюбием надо работать в архивах и над литературными текстами.
24 марта 1830 г. А. Х. Бенкендорфу. В Петербурге. Перевод с франц.
Генерал,
Письмо, которое я удостоился получить от вас, причинило мне истинное огорчение; я покорнейше прошу уделить мне одну минуту снисходительности и внимания. Несмотря на четыре года уравновешенного поведения, я не приобрел доверия власти. С горестью вижу, что малейшие мои поступки вызывают подозрения и недоброжелательство. Простите, генерал, вольность моих сетований, но ради Бога благоволите хоть на минуту войти в мое положение и оценить, насколько оно тягостно. Оно до такой степени неустойчиво, что я ежеминутно чувствую себя накануне несчастья, которого не могу ни предвидеть, ни избежать. Если до настоящего времени я не впал в немилость, то обязан этим не знанию своих прав и обязанностей, но единственно вашей личной ко мне благосклонности. Но если вы завтра не будете больше министром, послезавтра меня упрячут. Г-н Булгарин, утверждающий, что он пользуется некоторым влиянием на вас, превратился в одного из моих самых яростных врагов из-за одного приписанного им мне критического отзыва. После той гнусной статьи, которую напечатал он обо мне, я считаю его способным на все. Я не могу не предупредить вас о моих отношениях с этим человеком, так как он может причнить мне бесконечно много зла.
Тяжелое письмо по той психологической подоплеке, которую оно содержит. Пушкин стремится вырваться из круга обвинений, реального преследования и давления, которое на него оказывает власть, не давая разрешений на издание его произведений или делая это крайне выборочно, или же перлюстрируя его письма, и вообще подозревая его в крайнем вольнодумстве в духе событий 1825 года. К этому прибавляется злоба и клевета, которой пользуется Булгарин, исполняющий заказы власти, и об этом Пушкин прямо заявляет Бенкендорфу.
Несколько ранее он просил отправить его куда угодно, хоть в Китай, чтобы не чувствовать это безумное давление на него со всех сторон. Состояние Пушкина в этот период почти критическое, он не знает, что с ним будет завтра, сможет ли он писать и издавать свои произведения. Это безусловный и тяжелый кризис, переживаемый поэтом. Спасение пришло от любви и через любовь. Об этом следующее письмо.
5 апреля 1830 г. Н. И. Гончаровой. В Москве. Перевод