Они вернутся домой, а теща уже там. Хлопочет возле плиты, готовя замаринованное с утра мяса. И, пряча от них виноватый взгляд, обещает вскоре накормить их ужином.
Екатерины Семеновны дома не оказалось. Телефон ее по-прежнему был вне зоны доступа. Света попеременно то успокаивалась, то злилась на мать, то впадала в отчаяние. А когда ближе к полуночи к ним в дверь позвонил встревоженный сын тещиной подруги Марии с вопросами о матери, Светка разрыдалась снова.
Глава 4
Его изводила жара, мошки, комары и стрекот насекомых в траве. Видит Бог, он этого не желал ни в коем случае! И когда он согласился на условие, выдвинутое отцом, он точно думал не головой.
– Поработаешь месяц-другой на природе, проветришься, может, даже и поумнеешь, – басил его папаша, рассматривая сына, трясущегося перед ним с великого бодуна. – Тогда и поговорим.
– Ну, па! – возмутился он неуверенным слабым голосом, сил у него тогда не было даже на шепот. Странно, что вышло хоть это. – Я не смогу!
– Тогда идешь в армию. – Отец сурово свел брови и шлепнул ладонью о край стола, за которым сидел. – Либо работаешь лето в лесничестве у моего двоюродного брата, либо в армию. Выбирай.
– Работаю, – прошептал он.
– Вот и ладненько. Свежий воздух, полное отсутствие соблазнов. Думаю… – Отец скептически осмотрел сына, еле державшегося на ногах после ночного загула. – Думаю, это пойдет тебе на пользу.
Он сам контролировал сбор вещей. Считая, что это ни к чему, выкидывал из чемодана ненужные узкие джинсы, легкие мокасины, плавки. Насовал, на взгляд сына, всякой дребедени. Высокие ботинки, плотные широкие штаны со множеством карманов, некрасивые хлопковые рубахи и больших размеров футболки. Будто с чужого плеча, честное слово!
– У тебя начинается новая жизнь, – сказал отец, высаживая его возле высокого бревенчатого забора с широкими воротами. – Пусть это послужит для тебя испытанием. Может, поумнеешь?
Умнеть в этой глуши, наполненной стрекотом кузнечиков и заполошным гомоном птиц, было не с чего. Он здесь, наоборот, становился день ото дня все тупее. Так ему казалось. В голову лезли всякие глупые мысли. Одолевали странные желания. Слышались какие-то посторонние голоса.
– Па, это все равно что в дурке, – пожаловался он отцу, когда тот позвонил. – Или в тюрьме. В камере-одиночке.
Он ворчал, жаловался, просился обратно. Отец оставался непреклонен.
– Поработай, сынок. На пользу, – так заканчивал он всякий раз телефонный разговор с сыном.
Пришлось начать работать. Чтобы не свихнуться от скуки и странных голосов, которыми наполнялся лес после заката.
Он начал с того, что перекопал клумбы с давно одичавшими розами. Потом долго колдовал с выжившими отростками. Промывал корни, обрезал сухие ветки, подвязывал, снова