Да, тогда я понял… хотя лишь много недель спустя я признался самому себе в том, что влюблен в Дженнифер.
Так что, как видите, мои чувства были более чем сложными…
Мы не планировали встретиться снова. По-моему, она искренне считала, что нам не следует продолжать знакомство. Но я думал иначе. Она сообщила мне свое имя. Когда мы наконец покинули вагон-ресторан, она очень мило и ласково сказала:
– Прощайте! Больше мы не увидимся. Но поверьте: я никогда не забуду вас и то, что вы для меня сделали. Я была в отчаянии – просто в отчаянии.
Мы пожали друг другу руки и попрощались, однако я знал, что мы еще встретимся. Я был настолько в этом уверен, что даже готов был смириться и не пытаться найти ее. Но, как часто бывает, у нас нашлись общие знакомые. Я не говорил ей, но знал, что с легкостью отыщу ее. Странно, что, вращаясь в одном кругу, мы до того дня ни разу с ней не встретились!
Я увидел ее снова через неделю, на вечеринке у Каро Стренджуэйс. И после этого отпали последние сомнения. Оба мы понимали, что с нами случилось…
Мы встречались, расставались и снова встречались. Мы встречались на вечеринках, в гостях, мы встречались в тихих ресторанчиках, мы садились в поезд и ехали за город… Весь мир казался нам окутанным сияющей дымкой невероятного блаженства. Однажды на концерте мы слушали, как поет Элизабет Шуман:
И на той тропе, где мы блуждали, Воспарим, забудемся в мечтах. На земле блаженства мы дождались, Укрепим любовь на небесах…
Очутившись после концерта в толкотне и давке Уигмор-стрит, я повторил последнюю строку песни Штрауса: «…укрепим любовь на небесах…» – и посмотрел ей в глаза.
– О нет, Хью, такая любовь не для нас… – сказала она.
– Для нас! – возразил я и добавил: – Остаток жизни нам предстоит провести вместе…
Дженнифер пожала плечами. Невозможно вот так все бросить… Она знает: муж не позволит ей развестись с ним.
– А он сам разведется с тобой?
– Да, наверное… О, Хью, разве нельзя оставить все как есть?
Я покачал головой. Нет, нельзя. Я ждал. Я наблюдал за тем, как к ней постепенно возвращается здоровье и душевное равновесие. Мне не хотелось волновать ее, заставлять принимать решения, пока она снова не станет счастливой, пока к ней не вернется способность радоваться жизни, пока она снова не станет такой, какой создала ее природа… Что ж, я преуспел в своем замысле. Дженнифер снова обрела силы – физические и душевные. И теперь нам необходимо было принять решение.
Мне пришлось нелегко. У нее нашлось множество странных, подчас непредсказуемых возражений. Главным образом, она колебалась из-за меня и моей карьеры. Женитьба все испортит. Я отвечал, что это мне известно. Я все обдумал.