Призрачное эхо. Уильям Риттер

мой взгляд, мой работодатель не понимал, что Дженни уже пересекла эту внутреннюю черту. До недавних пор она очень сдержанно относилась к расследованию собственной гибели, уклоняясь от прямых ответов, как уклоняется от свечи тот, кто однажды уже обжегся ее пламенем. Дженни не была готова к ним, когда Джекаби только-только переехал в ее бывший дом и занялся здесь своими делами – в доме, где она когда-то жила и умерла. Правда была слишком тяжела для души Дженни. Но потом она приняла решение, заручившись нашей помощью и поддержкой в расследовании ее гибели, и это решение стало ее движущей силой. Она и так уже слишком долго ждала.

      Теперь, казалось, сам Джекаби сдерживал расследование, но тем самым будто только подталкивал Дженни к решению взять все в свои руки. К ее разочарованию, одной целеустремленности оказалось недостаточно, чтобы вновь обрести тело, а без него она мало что могла сделать, чтобы ускорить расследование, и поэтому обратилась ко мне.

      Наши первые сеансы прошли относительно гладко, но Дженни по-прежнему чувствовала себя увереннее, когда мистера Джекаби не было поблизости. Мы были знакомы только полгода, но она быстро стала мне как сестра. Ее очень раздражал тот факт, что она теряет контроль над собой, а Джекаби только усугублял это раздражение своей чрезмерной заботой. Однажды, когда он отлучился после обеда, мы начали с попыток передвигать простые предметы.

      Дженни по-прежнему не могла физически воздействовать на вещи, не принадлежавшие ей при жизни, но в редких случаях ей удавалось нарушить это правило. Как мы выяснили, ключевым фактором в этом были не концентрация и сила воли, а скорее, точка зрения и отношение к ситуации.

      – Не могу, – сказала она после часа упражнений. – Не могу сдвинуть.

      – Что ты не можешь сдвинуть?

      – Твой носовой платок. – Она провела рукой сквозь скомканный кусок ткани на столе.

      Если он и дернулся, то, казалось, скорее от ветра.

      – Нет, – сказала я. – Не мой. Ты не можешь сдвинуть свой носовой платок, который я тебе подарила.

      – Ну, значит, мой. Какой толк от платка, если я не могу его даже засунуть в карман!

      Она гневно шлепнула платок тыльной стороной ладони, и тот немного разгладился.

      Мы обе уставились на тряпицу. Дженни медленно подняла голову, встретившись со мной взглядом, и мы одновременно улыбнулись. Пусть это достижение и казалось незначительным, но оно послужило искрой, из которой должно возгореться пламя. С тех пор мы пользовались каждой возможностью, чтобы позаниматься.

      Не все сеансы были настолько продуктивными, как первый, но какой-то прогресс наблюдался. В последующие недели нам пришлось расстаться с несколькими хрупкими блюдами, и разочарование не раз возвращало Дженни к тому самому «эху». Но за каждой небольшой неудачей следовал еще больший успех.

      Мы расширили область наших тренировок и попробовали покинуть дом, чего Дженни не делала с момента смерти. Эта задача оказалась куда сложнее. Самое большое, что ей удалось, – это поставить ногу на дорожку,