Вы помните, как вы шли по лесу?
Помню. Свою память я начинаю с этого возраста. Я до сих пор не могу слышать немецкую речь. Когда летаю через Германию, для меня даже стюардесс видеть – трагедия.
Вспоминается детский страх?
Нет. Просто они некрасивые… В партизанском отряде мама была совсем недолго, поскольку было принято решение, что женщин распускают, а мужчин отправляют в армию. И мама начала пробираться в Гомель, куда мы должны были уже приехать. Она перешла линию фронта, а нас в Гомеле нет. Она опять вернулась через линию фронта, и опять нас не нашла. Мама была очень красивой: большие глаза, льняные волосы… Ее задержали, когда она в третий раз переходила линию фронта. Из всех документов был только партийный билет, но маме удалось объяснить солдатам, что она ищет своих детей… Вот такой характер… Она добралась до Гомеля, и оттуда мы поехали в эвакуацию. Приехали в Урюпинск, мама нашла детский дом, который папа успел вывезти из-под немцев, сели на пароход и поплыли в Сталинград. Началась бомбежка, в пароход попала бомба, мы с трудом дошли до берега. Мама рассказывала, как уже в Сталинграде она пошла на рынок, чтобы выменять вещи на продукты, а нас с сестрой оставила в поезде. Она бежит с рынка, видит, как в поезд попадает бомба, а я стою на ступеньках и на руках держу сестру… Мама похоронена в Америке, в Нью-Йорке. Последние годы она жила там.
Вы не смогли попрощаться с ней?
Кто бы меня выпустил? Я приехал в Америку позже, несколько лет спустя, пришел в дом, где жила мама. Соседи рассказали, что каждый день мама выходила во двор и проводила для них политинформацию.
Вы не могли разговаривать даже по телефону?
Мог. Я был официально предупрежден, что меня слушают, но раз в месяц мы могли разговаривать с мамой.
Леонид Михайлович, наверно, я задам сейчас болезненный вопрос. Для любого талантливого человека важны простор и отсутствие рамок. Или уж, если они есть, то чтобы были незаметными. Как вы принимали то обстоятельство, что вам совсем нельзя эти рамки нарушить?
Спокойно. Как часть своей профессии. Впервые я выехал за границу в пятьдесят семь лет, и то с дипломатической миссией. В Индии покупали нашу продукцию, и, кроме меня, им никто не мог квалифицированно и профессионально ответить на все вопросы. Эпопея по разрешению мне выезда длилась восемь месяцев! Во-первых, высокий уровень секретности. Во-вторых, должность. В-третьих, пятый пункт. И вдруг, буквально за полдня, телефонный звонок: завтра утром у вас самолет. Я дождался конца совещания, побеседовал с эстонцами, которые были у нас в гостях на заводе, отправил своего заместителя с ними в баню, побросал легкие вещи в сумку и ночью прилетел в Москву. Выхожу из самолета, а там сорок градусов мороза. А я уже собрался в Индию…
Сегодняшнее поколение, на ваш взгляд, отличается от предыдущего?
Сейчас никакое поколение… Оно лишено