Наплевав на свой непробиваемый имидж, и не прекращая голосить как ненормальная, я выскакиваю обратно на улицу, где налетаю прямиком на Рината.
– Попалась!
– Там что-то есть! – прижимаюсь я к парню, в попытке спастись.
Он смеется.
– Конечно есть, дурёха, – это же курятник.
– Дети, что за шум? – светит в нашу сторону фонариком бабушка Трошина.
Я поспешно отскакиваю. Благодарность к своему спасителю уже прошла, да и церемониться с врагами незачем.
– На неё напали куры, – иронично усмехается Ринат.
– Ой, бедняжка, испугалась, наверное, – сокрушается женщина, – пойдём я тебе чаю успокоительного налью.
"Себе налей" машинально проносится в голове. Нет, ну а что? Она наверняка издевается, как и её мерзкий внучок.
– Курицам лучше успокоительного дай, – хмурится Ринат. – Они же после встречи с этим чудищем нестись перестанут.
Меня всю передёргивает. У рохли что, голос прорезался?
Этой ночью сплю я плохо. Даже после ароматной ванны, меня преследует удушливый запах псины и насмешливый смех сводного братца. Вдобавок я, кажется, начинаю сходить с ума, потому что по моему лицу, совершенно неуправляемо, блуждает беспричинная улыбка. Это после всех моих страданий!
***
– Карина, завтра вам с Ринатом в школу, надеюсь, ты уже созрела до извинений? – затягивает старую песню мой папочка. Он спит и видит, как мы с Троллем подружимся, и исход его мечтаний сейчас зависит исключительно от меня.
– Мне не за что извинятся, – повторяю, наверное, в сотый раз. Незачем подтачивать свой авторитет уступками Ринату. Он только этого и ждёт.
– Карина, послушай, – огорчённо начинает отец, но я упрямо отворачиваюсь. Не ударит же он меня.
Не бьёт. Молча выходит, даже не хлопнув дверью. А спустя минут сорок, они все втроём выходят из квартиры. Я бегу к окну, но с девятого этажа не могу разглядеть их лиц. Да что там смотреть, змеёныш этот довольный, небось, что я снова в пролёте с развлечениями. Как же Ринат меня бесит! Бесит одним своим существованием. Он превратил мои долгожданные каникулы в ад. Ненавижу его, и после вчерашней поездки к его бабушке, моя ненависть только крепнет. Парень пытается мне перечить и дерзить, а подобного я ему спускать со счетов не собираюсь.
"Гуляй, Ринатик. Радуйся, – хихикаю я, заливая его белоснежные рубашки, найденным в папином баре красным вином. – Посмотрим, как ты завтра без формы в школу пойдёшь". О том, как буду объяснять свой поступок, я предпочитаю не думать. Всё равно, домашний арест – предел отцовского наказания.
Моя в