Днём на лекции мы вели себя словно простые подруги, а ночью всё повторялось снова, и близость с женщиной мне казалась очаровательной всепоглощающей страстью. Меня не мучила совесть перед моим любимым супругом, я не считала это изменой. Наша гостиница находилась неподалёку от ВДНХ, и вечером мы с Олесей устраивали прогулки к выставочному комплексу. Шёл снег огромными белыми хлопьями, задерживаясь на её ресницах. И я хотела целовать Олесю. Прямо на улице, не стесняясь прохожих. Прямо в губы целовать. Она жутко стеснялась, а во мне, такой стеснительной прежде, сейчас стыд и вовсе пропал. Я хотела её любить. Вновь и вновь. Не могла насытиться ею. Меня пленял её запах и я находила его похожесть с моим, как в песне Бонни и Клайд: "ты пахнешь запахом моим". Она пахла мною, а я– ею.
В одну из наших ночей Олеся вдруг заплакала по непонятной мне причине. Я догадывалась, почему она плачет, но объясниться она не захотела. Ей было хорошо со мной, но она не хотела того, что произошло между нами. Она объяснит мне всё позже, не сейчас…
Эта неделя другой жизни, наполненная страстными ночами с девушкой, подошла к концу. А в самолёте на обратном пути в наш город Олеся предложила мне оставить всё как было раньше: просто общаться и забыть о произошедшем. Быть может даже, прекратить общение вообще. Ей было тяжело предлагать мне это, но она не хотела разрушать мою семью, предвидя последствия. Я отказалась наотрез, не думая уже ни о чём, не представляя, как я буду без её поцелуев и любви, не мысля даже останавливаться на этом.
И мы стали встречаться. Иногда я оставалась у неё на ночь. Ваня уже ничего не говорил мне и никак этому не противелся. Родители Олеси, точнее мама знала о её ориентации, не одобряя, конечно, но особо и не препятствуя, не видя в этом уже никакого смысла. Однажды она нас застала обнимающимися на кухне, отчего мне стало неловко, но в дальнейшем она вела себя как ни в чём не бывало. Олесин отчим как– будто ничего не знал, и я под видом просто подруги была их постоянным гостем.
В одно из свиданий Олеся призналась мне, что пыталась уйти от такой жизни, от отношений с девушками, от лесбийства в общем. У неё никогда не было мужчины, но она всегда хотела настоящую натуральную семью: с папой, мамой и ребёнком. Она поделилась со мной своими размышлениями и откровениями на эту тему. Раскрывать душу было не свойственно немногословной Олесе, и этот разговор был показателем глубочайшего доверия ко мне и принятия меня. Я внимательно слушала. Она поведала мне, что тоже пыталась найти корни в своём нестандартном сексуальном