– Я бы лучше умер, чем сидел за решеткой! – воскликнул сцинк.
Нюх проигнорировал реплику и продолжил:
– Разумеется, если вы казните нас за то, что мы напились из вашего источника – без чего мы бы все равно умерли, – вы сможете украсть все наше имущество. Этого, очевидно, вы и хотите. А между тем грабить убитых – худший вид воровства!
Воины-сцинки тихо загудели.
– Да как вы смеете подозревать, что мы способны на такое страшное преступление?! – воскликнул Шамилион. – Это он вам такого наговорил? – Копье уткнулось в тушканчика. – Этот прохвост, эта лживая, подлая песчаная крыса? Пора медленно поджарить его на самом горячем огне! Он пройдет по Канату Смерти, а мои воины будут стегать его прутьями! – Шамилион указал на Нюха и остальных ласок. – А вы отобедаете со мной!
Это было полной неожиданностью. Угроза смерти, смертный приговор вдруг сменились приглашением отобедать! Хотя это не было приглашением. Это был приказ. Ласкам связали задние лапы, и им пришлось проскакать весь путь до деревни сцинков.
Там их сытно накормили жареными ножками воробьев и пресными лепешками – и приказали отдыхать в тени. Плаксе поведение сцинков показалось подозрительным.
– Нас начали откармливать на убой, – застонал он.
– Как бы то ни было, они не каннибалы, – сказала Бриония. – Они не станут есть разумных зверей.
– Костоломка права, есть нас не будут, – подтвердил Калабаш, имея в виду профессию Брионии. – Но я все равно не верю этим дикарям. Думаю, они пригвоздят нас медными булавками к пальмам и высосут из нас кровь.
Вскоре после этого пророчества Калабаша развязали и приказали ему с завязанными глазами пройти по канату над невысокой песчаной грядой. Внизу по каждую сторону каната были воткнуты в песок острием вверх хорошо отточенные ножи. Если тушканчик потеряет равновесие и упадет, он неминуемо напорется на них. Но ему не позволили просто так пройти по канату. Нет, сразу, как только он пошел, раскачиваясь и обливаясь потом, сцинки стали стегать его прутьями, чтобы сбить с каната на смертоносные лезвия.
– Не волнуйтесь, я побывал во многих передрягах и, как видите, жив, – дрожащим голосом успокоил он ласок. – Однажды, припоминаю, я попал в пещеру, где…
– Тихо! – рявкнул Шамилион. – Ты должен идти по Канату Смерти, не разговаривая со своими друзьями. Можешь хныкать, стонать, молить о пощаде, но только не болтать.
Калабаш замолчал, крепко сжал канат когтями, напряженно вытянул передние лапы и хвост, чтобы удержать равновесие. С трудом он добрался до конца и упал в песок, где его продолжили колотить прутьями. Плакса зашикал. Грязнуля засвистел. Нюх потребовал прекратить избиение. Бриония попросила разрешения оказать помощь жертве. Когда ей наконец позволили это сделать, она, к своему удивлению, обнаружила, что Калабаш клацает зубами, пытаясь скрыть веселье.
– Но… но вы… Вы нисколько не пострадали! – воскликнула она.
Калабаш сел и уставился на ласок. Его переполняло веселье.