Корень, ворвавшись на сеновал, сдернул Синьку, как ее называли братья, с Белого, очень крепко припечатал своим твердым, как корень дуба, кулаком – в глаз Белому, поволок ее, растрепанную, в порванном в порыве страсти платье, на выход, где они вдвоем – Корень с Ольгой – стали кричать на Синьку, но так, чтобы слышал и Белый:
– Ты разве не знаешь, кто он? Княжич! Наследник! А кто ты? Забыла? Соплячка! Ты себе чего понапридумывала? Любовь? Какая любовь? Он – сам себе не хозяин! Он – раб своего Дома! Интересам Дома надо будет, чтобы он соединился с какой-нибудь грымзой из Темных Владычеств, старой и страшной, – и он это сделает! Будет строгать птенцов десятками – только бы не было войны! Кто ты будешь? Кем? Любовь? Даже если он любит тебя – он откажется от своего Долга? Кто он тогда будет? Какой судьбы вы хотите друг другу?
Эти слова, как раскаленные гвозди, вбивались в голову Белого. Больше они не виделись. Корень очень строго следил, чтобы даже взгляды влюбленных не пересекались.
И все же – им удалось поговорить.
– Твой брат прав, – сказал тогда Белый, – прости. Мой Долг – служение моему Дому. Я не смогу связать свою судьбу с твоей. А представить тебя наложницей не могу. Я люблю тебя. Но нам надо прислушаться к голосу разума и сделать так, как правильно, а не так, как хочется. Прости!
Она, в слезах, убежала. А он – с тяжелым сердцем – пошел навстречу Судьбе.
Единение разумов сильно изменило Белохвоста. Очень сильно. А смерть – еще сильнее. На многое юноша взглянул иначе.
Но прошедшие месяцы изменили и Синеглазку. Она вытянулась, расцвела, похорошела. В некоторых местах – особенно. Но изменилась она – не только внешне. Когда она увидела Белого, глаза ее смеялись… Жестокой насмешкой… От едва скрываемой ненависти. И она сделала вид, что не знает Белого. Подчеркнуто манерно и холодно приветствовала его.
– Кто пользовал вас так грубо, Ал Гадкий Утенок? Вы, весьма вероятно, испытываете жуткие боли? Еще бы! Вас лечили смертью?
И – смеется. Издевательски. Белый отводит, стыдливо, глаза. Торжествующий взгляд Корня – сестренка уела княжича! Торжество рожденного простолюдином над благородным – сладкое чувство!
Удивленный взгляд Пятого. Он не в курсе этой истории.
Красный от стыда Гадкий Утенок бежит. От ее смеха… Ее голоса… Ее запаха… Ее глаз.
И – от себя. От стыда, что он, Наследник, которого с пеленок учили контролю эмоций, не смог совладать с ураганом чувств и мыслей. Это – стыдно. Это – обидно. И – досадно. Сожаление по упущенному счастью – сильное чувство. Не только выбивающее из равновесия. Сводящее с ума. Он ее любил. И, увидев, вспомнил, насколько сильно. Но лед ее глаз ранил больнее, чем дыхание смерти Паука. Этот лед вымораживал сердце и разум. Бегство – неосознанная реакция организма на эту боль.
Брус догоняет. Пристает до тех пор, пока Белый, в эмоциях используя слова языка Старых, не поведал ему предысторию его и Синеглазки.
– М-да! –