Она широко открыла глаза, как будто испугалась чего, схватила лицо Белого в свои ладони, стала горячо шептать, покрывая его лицо поцелуями:
– Ты же умер. Я так боюсь потерять тебя опять! Пусть! Пусть я буду всего лишь подстилкой под твоими ногами, только быть с тобой! Быть с тобой! Женись, на ком велит отец. Только хоть иногда приходи ко мне. Я только твоя. Только от тебя хочу рожать! Боги! Я же чуть не потеряла тебя! Я бы как Ольга – развоплотила бы себя! Я умею!
Синька толкнула Белого в грудь, опрокидывая его обратно на ложе, выплеснула в Белого последние крохи Силы, выхватила нож, срезая ремни и завязки с его штанов, разрезая его рубаху снизу доверху, и, разрывая остатки материи, потащила штаны вниз. Белый стал рвать руками завязки на ее платье, полетели клочья ткани. Слишком долго они ждали друг друга. Слишком долго ошибались.
Пятый стоял, подперев спиной дверь, твердо решив не выпускать этих двоих из помещения, пока не поговорят, не выяснят меж собой все. Услышав сдвоенный протяжный стон, Пятый усмехнулся, поманил к себе девушку в сером, что скромно ждала указаний поодаль.
– Да, Ал, – склонила голову послушница Милосердия.
– Иди в обоз. Платье неси запасное госпожи Синьки. Слышу – лечение затянулось. Придется платье менять. Сложная операция.
Послушница лукаво усмехнулась, кокетливо строя глазки. Пятый хлопнул ее по упругой заднице.
– Шевелись!
Девушка умчалась, отмахивая рукой и косой. Пятый поморщился.
– Как больные, с этим своим «люблю»! Блин, столько дел, а им занемоглось! Неужели и меня так же будет ломать? Тьфу, напасть! Бабы! Ни-ко-гда! Мне и одному – зашибись!
Услышавший эти страстные проклятья, Зуб остановился, так и не зайдя за угол, не показавшись на глаза Стрелку. Идти дальше смысла не стало. И так было понятно, что там все заняты. Зуб улыбнулся. Все же оказалась права именно Жалейка – отсутствие растительности на лице Стрелка не признак недуга и не признак переодетой девушки, благо, что личиком хорош, да и стройный, а всего лишь – юный возраст. Погоди, юноша! Тебе скоро твой же организм такую неожиданность преподнесет – взвоешь! Все так думают: «да чтобы я! да никогда!» А потом бабы из нас ремни, с живых, срезают.
«Очень скоро, господин Стрелок, ваше «достоинство» заставит вас круто переоценить ваш взгляд на мир», – усмехнувшись, подумал Зуб, разворачивая свои стопы.
Ладно, что нам эти юные да ранние? Сами не сообразим, как этот город от падали очистить?
Проходя мимо своей возлюбленной, Зуб шепнул ей новость, которая неожиданно выбила слезу из глаз Жали.
– Что? – удивился он.
– Как мне их жаль! Бедные дети! Они умирать научились раньше, чем любить!
Зуб сильно задумался. Стало как-то неловко от прежних своих мыслей. Ведь Жаля права. Ребята уже очень хорошо дерутся. Очень уверенно себя чувствуют в любом бою. А если вспомнить,