стало для него большой трагедией. Более того, когда позже он возвращался к вопросу о разводе родителей, то делал это больше для того, чтобы лишний раз подчеркнуть, что на него этот шаг, как могли бы подумать сторонние наблюдатели, эмоционально никак не повлиял; и нет никаких причин верить, что он сказал это для того, чтобы спрятать какой-то более глубокий душевный шрам. Те, кто знал эту пару, не удивились принятому решению. Один из друзей описывал Тони и Мариз как «небо и землю», добавляя, что удивительно скорее то, что они смогли так долго прожить вместе – таким был контраст между их характерами. Родительские обязанности разделили с наименьшими возможными проблемами, таким образом, чтобы условия устраивали обе стороны. Тони отправился жить самостоятельно, но неизменно возникал всегда и везде, где сын играл в футбол – что он делал между своими появлениями на бровке, никто толком не знал; Мариз позже переехала в соседний городок Орсе, где ее работодатель – местный университет, где она работала администратором, – предоставил ей квартиру в кампусе. Там она заботилась каждодневно о своем сыне, стараясь внушить ему чувство дисциплины и уважение к «хорошим манерам». Все это очень пригодилось Тьерри в последующие годы. Все, кто знал Мариз, описывали ее как «сдержанную», «мягкую» и даже «застенчивую» женщину. Однако она должна была обладать сильным характером, чтобы поднять и воспитать двух сыновей так, как она это сделала – обеспечивая их простым, но комфортным существованием в довольно суровой среде. Дома у нее главенствовал строгий порядок: Тьерри не мог прикреплять постеры со своими любимыми футболистами над кроватью, так как это портило обои Маризы; даже в возрасте восемнадцати лет Вилли не разрешалось нарушать действующий в семье «комендантский час» (появляться дома следовало до двенадцати ночи, даже по субботним вечерам). Если Тони являлся двигателем, толкавшим Тьерри вперед первые десять лет его футбольной карьеры, то Мариз была той скалой, на которую он всегда мог опереться, человеком, сделавшим больше, чем кто бы то ни было, для формирования его отношения к окружающему миру: держать дистанцию, иногда даже слишком большую, но быть всегда вежливым и учтивым в общении с незнакомыми людьми. А что касается футбола? Это прерогатива Тони, и только его одного.
Молодого Марадону запечатлела камера в тот момент, когда он играл и жонглировал мячом в самом центре стадиона «Бока Хуниорс»; однако не сохранилось образов Тьерри со стадиона «Парк де Пренс», когда в столь же юном возрасте он ошеломил болельщиков, лишь несколько любительских пленок VHS – то немногое, что может показать, как он празднует забитый гол перед небольшой группой зрителей. Он играл намного лучше своих товарищей по команде (и соперников) – это видели все, даже если его окружали игроки старше по возрасту и более крепкого сложения. В 1989 году Тьерри исполнялось двенадцать лет, к тому времени он уже шесть лет играл в клубе «Лез-Юлис» под эгидой Клода Шезеля; последний хоть и признавал выдающиеся способности молодого футболиста,
