– Алла – моя кума, – предупредил. – Почти родственница.
Почти, потому что большинство его настоящих родственников были уже мертвы либо обустраивали собственные могилы, как ровесники Ивоны новые дома.
– Еще и такой старый, – прошипела Аня Касе. – Он мог бы быть моим дедом.
– Или прадедом. Моему деду еще далеко до шестидесяти, – заявила Кася гораздо громче. И вдруг бросила юбку с отвращением. – Ты видела? На ней личинки моли!
– Так не трогай! – Ивона раздавила пальцами насекомое и положила юбку на место, после чего повернулась к подруге и заявила: – Я все слышала. Да, он старый, но очень хорошо ко мне относится.
– А как ты будешь с ним целоваться? У него усы!
– Главное, что зубы у него свои, – подытожила Кася. – А то без зубов было бы трудновато. Я знаю, потому что Генке однажды выбили по пьяни.
– Свои? – переспросила Аня, но тут же с отвращением скривилась и махнула рукой. – Хотя, уж лучше не знать.
Ивона с сочувствием взглянула на подруг.
– Мне не придется с ним целоваться.
– Как это? Ведь это будет твой муж.
– Нет, и все.
– А тебе какое дело? – Кася прибавила звук в телефоне. Сейчас в моде была Маргарет. – Достаточно того, что он богатый. Правильно делаешь, Ивка.
Она вытащила пилочку из целлофановой сумочки а-ля Шанель и начала старательно выравнивать поврежденный ноготь. Розовый лак отскакивал целыми кусками, но Кася не обращала на это внимания. Доведя дело до половины, она достала пузырек лака и закрасила прорехи, не утруждаясь удалением культурных слоев, и принялась сушить ногти, резко размахивая руками. Сейчас она напоминала выброшенного на берег тюленя. Ногти еще не высохли, когда она указала на свадебный наряд.
– Может, у него есть подходящий друг? Тогда я бы тоже такое надела. Чем старше, тем лучше. Быстрей помрет.
– А если Квак придет на свадьбу? – решилась спросить Аня.
– Не придет. – Ивона смерила ее взглядом, и подружки поспешили пересесть на скрипучий диван, после чего принялись заглядывать под пленку, которой был накрыт телевизор. Она по-настоящему удивилась тому, как быстро они замолчали.
– Если явится и устроит спектакль, то он покойник, – услышала она за спиной решительный голос матери. Это объясняло поведение подруг.
Рядом с Боженой, на столике, сделанном из старой швейной машинки «Зингер», пришедшая в дом старушка раскладывала цветные нитки, сняв с головы узорчатый платок и накинув его на плечи, как бы обозначая свою готовность к примерке. Почти совершенно белые волосы ее были заплетены в тонкую косицу, приколотую вокруг головы невидимками. Ивона едва поборола отвращение. Она кивнула старушке, но не сделала ни шагу в ее сторону, несмотря на то что та выглядела довольно приветливой. У нее почти не было морщин, а ее светло-зеленые глаза излучали