– Первым делом, – ответил Маркел, – истопите баньку. А там дальше будет видно. А пока бы я прилёг.
Игнаха мигом постелил. Маркел сел разуваться и напомнил, что завтра надо начать с баньки. А после, когда он остался один, Маркел долго лежал без сна, ему почему-то думалось о том, что Костырин снюхался к казаками и как бы не было от этого какой беды. Но после Маркел как заснул, так и спал до самого утра.
Утром его разбудили, сказали, что баня готова. Баня оказалась тут же, за углом, отдельный вход. Пар был славный, напарился всласть. Вышел, сел, дышать было легко, смотрелось весело. Очень захотелось есть.
Но только он взялся за ложку, как вдруг вошёл Костырин и сказал, что его, Маркела, Матвей спрашивает. Какой ещё Матвей, спросил Маркел, а у самого внутри всё ёкнуло. И неспроста, потому что Костырин ответил:
– Мещеряк, какой ещё Матвей. Атаман Сибирский.
– Сибирский атаман – Ермак, – сказал Маркел.
– Был Ермак, а после весь вышел, – не без насмешки ответил Костырин. – Как убили Ермака, казаки сошлись на круг и кликнули Мещеряка вместо него. И вот этот Мещеряк их из Сибири вывел.
– Вывел Мансуров, – поправил Маркел.
– Га! Мансуров вывел! – скривился Костырин. – Да его самого чуть вынесли. А тех, кто его выносил, вёл Мещеряк. И он, атаман Сибирский Мещеряк, теперь, со своими людьми, здесь, в Угличе, сидит и про тебя спрашивает. Что это, говорит, за козявка объявилась здесь такая – Маркелка-стряпчий из Москвы.
– Не Маркелка, а Маркел Петрович, – без всякой обиды ответил Маркел. – И что тут ему спрашивать? Пускай приходит, и поговорим ладком. Или робеет атаман, что не идёт?
– Да ты знаешь…
– Знаю, – перебил Маркел. – И потому ещё раз говорю: пускай приходит. Иди и передай ему: Маркел Петрович ждёт.
– Ну, москва, смотри, потом не обижайся! – в запале воскликнул Костырин и вышел.
Маркел встал и заходил по палате. После сел. После снова встал и заходил. После опять сел и даже немного развалился, и принялся ждать.
ГЛАВА 11
Ждать пришлось долго. Но вот, наконец, во дворе послышались шаги, потом простучали каблуки по крыльцу, после в сенях. Затем распахнулась дверь, и вошёл атаман Мещеряк. Был он высокий, чернобородый, в широкой соболиной шубе, мех на ней так и сверкал, переливался, а сбоку, на серебряном наборном поясе висела сабля – дорогущая. Маркел засмотрелся на неё, залюбовался и даже подумал, не та ли это сабля ермаковская, но тут же понял – нет, не та, у той серебряные ножны, хоз чеканен и огнивцо золочёное, а тут… Вдруг Мещеряк громко сказал:
– Так это ты и есть тот из Разбойного приказа, из Москвы?
– А что? – спросил Маркел.
– Сопля какая!
Маркел усмехнулся и опять спросил:
– Лаяться пришёл? Или по делу?
И при этом встал и легонько тряхнул рукавом, кистень в рукаве заёрзал. Мещеряк, будто это учуяв, не стал выступать вперёд, как собирался, а так и оставшись у двери, прибавил:
– Ты