– Пошли вон! – Сухарев понял, что если не даст сейчас выход скопившемуся моментально гневу, то недалеко и до апоплексического удара. – И никаких ваших речей я не слышал. Никаких! – крикнул уже вслед торопливо вышмыгнувшим в коридор купцам. – Вот ведь чего удумали, песьи дети, – бушевал он, сделав несколько стремительных шагов перед вобравшим голову в плечи секретарем, – меня, государственного человека, слугу ее императорского величества, в свои козни вовлекать! Не позволю! В острог упрячу! Выпорю! – недолго бушевал он, со страхом готовясь предстать перед грозными очами своей жены и вдевая в перевязь шпагу, которую обычно вешал на спинку кресла. Секретарь подскочил, желая помочь, но получил сильный толчок локтем в живот и неожиданно захихикал, словно совершил что-то стыдное, опрометчивое, и попятился вон из кабинета, прижимая под камзолом кусок сукна, что сунули ему давеча купцы, когда он приглашал их к губернатору.
А купцы, выйдя на улицу, дружно перекрестились на главки возвышавшегося напротив собора, нахлобучили на голову шапки, вздохнули и переглянулись меж собой.
– Видать, еще давать придется, – в задумчивости проговорил Медведев. – Без работников мне фабрику свою не поднять.
– А ты думал, – усмехнулся Михаил Корнильев, – и не один раз. Возьму да и напишу сынку своему, чтоб он до государыни императрицы дошел и обо всех наших бедах ей поведал, – притопнул ногой в расписном валенке Лев Нефедьев.
– С ума сошел?! – даже приостановился Корнильев. – Все дело только испортишь. Коль нового губернатора к нам пришлют, то когда ты еще до него доберешься? А коль он тебя первого в острог засадит за старые грехи?
– Да у меня и новых хватает, – хмыкнул Нефедьев.
– Вот и молчи в тряпочку. Все они одним миром мазаны, что этот, что другие.
– Твоя правда, Яковлевич, – согласился Медведев, – супротив ветра плевать, на тебя и придует.
– Надоело терпеть, – попробовал было оправдаться Нефедьев.
– А коль надоело, то пойди на реку, да и утопись, – жестко выговорил Михаил Яковлевич, подходя к коновязи и стряхнув легкий снежок с гривы своего коня. – Думаешь, мне не надоело или вот ему? А терпим ведь.
– Он вроде и ничего, губернатор наш, коль с уважением к нему, то можно всякое дело сладить, – отвязывая своего коня, примирительно проговорил Евсей Медведев. – Зря я ему только про татар сказанул. Надо было тишком с муллой договориться, а бумагу мне Венька Жигарев выправил бы, секретарь сухаревский.
– Венька этот берет больше, чем хозяин его, – садясь в сани и натягивая поводья, выговаривал Нефедьев, – кнут по нему плачет.
– Поди, ты только у нас один не поротый, – насмешливо спросил Михаил Корнильев и вдруг чего-то вспомнил, оглянулся, перешел на шепот: – Вот я чего сказать вам хотел: послал я на той неделе братца своего двоюродного, Ваньку Зубарева, в Ирбит на ярмарку.
– С товаром, что ли? – поинтересовался